мать, хлебом не корми, любила все поднимать до уровня государственной важности, хоть это

и было нелепо. Она придиралась ко всему и все умела драматизировать. Аманда радовалась, что мать начала свои бесконечные жалобы лишь после того, как она допила первую чашку

кофе.

Сосредоточиться на чем-либо Аманде было тем более трудно, что ее мысли постоянно

крутились вокруг Доусона. Она все пыталась убедить себя, что контролирует ситуацию, но

почему тогда она снова и снова вспоминает его густые волосы над воротником, его тело, их

такие естественные объятия в первые минуты встречи? Правда, имея уже достаточный опыт

семейной жизни, она вполне отдавала себе отчет, что подобные вещи на самом деле

оказываются гораздо менее важны, чем просто дружба и доверие, порожденные общими

интересами. Несколько дней, проведенных вместе, после более чем двадцатилетней разлуки -

срок слишком маленький, чтобы можно было надеяться на зарождение подобной связи.

Настоящими друзья становятся, лишь выдержав испытание временем. Женщины, думала

Аманда, имеют склонность видеть в мужчинах то, что им хочется, по крайней мере поначалу, и теперь она спрашивала себя, а не совершает ли и она ту же ошибку. Так она размышляла

над этими вопросами, которые не имели ответов, в то время как мать все зудела и зудела, не

умолкая ни на минуту...

– Ты меня слушаешь?
– прервала она поток мыслей Аманды. Аманда опустила чашку.

– Ну конечно, слушаю.

– Я вот говорю, что тебе нужно вспомнить бридж.

– Я давно не играла.

– Советую тебе вступить в клуб или открыть свой, - сказала она.
– Или ты не слышала меня?

– Прости. У меня сегодня голова забита всякой всячиной.

– Понимаю. Все думаешь о церемонии?

Аманда проигнорировала саркастическое замечание: спорить и пререкаться не хотелось. А

именно этого, она знала, добивалась мать. Она накручивала себя все утро, муссируя про себя

существующие только в ее воображении стычки прошлого вечера в качестве оправдания

неотвратимого нападения.

– Я же тебе говорила: Так пожелал, чтобы его прах развеяли, - пояснила она, не повышая

голоса.
– Его жена, Клара, тоже была кремирована. Возможно, он видел в этом способ снова

соединиться с ней.

Но мать как будто не слышала ее.

– И что можно надеть по такому случаю? При этом, наверное... можно сильно испачкаться.

Аманда, отвернувшись, уставилась на реку.

– Не знаю, мама. Я об этом не думала.

Лицо матери застыло, сделав ее похожей на манекен.

– А что дети? Как они?

– Я сегодня еще ни с кем не разговаривала: ни с Джаредом, ни с Линн. Но, насколько мне

известно, все с ними в порядке.

– А Фрэнк?

Аманда сделала глоток кофе, оттягивая время: говорить о Фрэнке не хотелось. Особенно

после вчерашней ссоры, один в один повторявшей все предыдущие. Фрэнк скорее всего уже

давно забыл о ней. Удачный и неудачный браки имеют лишь то различие, что в жизни

каждого из супругов преобладает бесконечно повторяющийся свой собственный мотив.

– С ним все в порядке.

Мать кивнула, ожидая продолжения, но Аманда молчала.

Прежде чем нарушить наступившую тишину, мать расправила на коленях салфетку.

– Ну и как это делается в наши дни? Просто вывалишь пепел там, где он хотел?

– Вроде того.

– А для этого нужно разрешение или что-то подобное? Мне неприятно оттого, что люди могут

это делать везде, где вздумается.

– Адвокат ничего такого не сказал, значит, все в порядке. Я чрезвычайно благодарна Таку за

то, что он выбрал меня для выполнения своего наказа.

Мать с усмешкой слегка подалась вперед.

– Ну да, - проговорила она.
– Потому что вы с ним дружили.

Аманда резко обернулась. Ей внезапно осточертели и мать, и Фрэнк, и вся эта окружавшая их

ложь, которая стала определять ее жизнь.

– Да, мама, потому что мы дружили. Мне нравилось его общество. Он был одним из самых

благородных людей, что я знала.

Мать, кажется, в первый раз смутилась.

– Где пройдет церемония?