естественным. Ей так хотелось невозможного - начать все с чистого листа. И уж тогда бы она

есе сделала правильно - не позволила бы ему уйти. Ведь они предназначены друг для друга, они две половинки единого целого. У них еще есть время. Аманда чуть не произнесла эти

слова, почувствовав, как Доусон прикоснулся к ее волосам, но сдержалась и лишь

пробормотала:

– Я была рада снова тебя видеть, Доусон Коул.

Рука Доусона продолжала касаться ее гладких, роскошных волос.

– Быть может, мы еще встретимся как-нибудь?

– Возможно, - ответила Аманда и смахнула слезы с щеки.
– Кто знает? Вот я как-нибудь

соберусь, да и нагряну в Луизиану. Вместе с детьми.

Доусон выдавил из себя улыбку - в его сердце затеплилась слабая надежда.

– А я приготовлю ужин, - сказал он.
– На всех.

Аманде пришла пора ехать. Спускаясь с крыльца, Доусон протянул ей руку, и Аманда сжала

ее с такой силой, что Доусону стало больно. Они вытащили из «стингрея» вещи и медленно

побрели к машине Аманды. Доусон вдруг необычно остро почувствовал, как покалывает его

шею сзади утреннее солнце, как ласково, словно перышком, его касается ветерок, как

шелестит листва, но все это ему виделось словно во сне. Он сознавал лишь одно: все

подходит к концу.

Пока они шли к машине, Аманда не выпускала его руку. Доусон открыл перед Амандой дверь

и, развернувшись к ней лицом, нежно поцеловал ее. Легко, едва касаясь губами ее щеки, он

скользнул по оставленным слезами дорожкам, по ее подбородку. При этом он не переставал

думать о том, что написал ему Так. Он внезапно, очень ясно понял, что, несмотря на наказы

Така, уже никогда не сможет спокойно жить дальше. Аманда - единственная любовь его

жизни, та женщина, которую он хотел любить.

Аманда с трудом оторвалась от него, затем, сев за руль, завела машину, захлопнула дверь и

опустила окно. Их глаза блестели от слез. Она неохотно сдала назад, и Доусон, не сказав ни

слова, отошел в сторону. Терзавшая его боль отражалась в искаженном страданием лице

Аманды.

Она развернула машину и направилась к шоссе. От слез весь мир слился в единое мутное

пятно. Достигнув поворота дороги, Аманда посмотрела в зеркало заднего вида и зарыдала: фигура Доусона, который продолжал стоять на том же месте, стала совсем маленькой.

Чем быстрее ехала машина, тем сильнее плакала Аманда. Деревья по сторонам стояли стеной.

Хотелось развернуться и возвратиться к Доусону, сказать, что она найдет смелости стать той, кем хочет.

– Доусон...
– прошептала Аманда, и хоть он не мог ее слышать, поднял руку в последнем

прощальном жесте.

Вернувшись в дом матери, Аманда увидела ее сидящей на веранде, потягивающей холодный

чай. По радио тихо звучала музыка. Аманда молча поднялась по лестнице и проследовала к

себе в комнату. Она включила душ и разделась. Обессиленная и опустошенная, как порожний

сосуд, она встала перед зеркалом.

Жалящие струи воды показались наказанием. После душа Аманда натянула джинсы и

простую хлопчатобумажную блузку, собрала вещи. Клевер был спрятан в кармашек сумки на

молнии. Все делая на автопилоте, она сняла простыни с кровати, отнесла их в прачечную и

бросила в стиральную машину.

Вернувшись к себе в комнату, она стала перебирать в памяти все, что предстояло сделать: починить ледогенератор в холодильнике дома - она забыла это сделать перед отъездом; начать планировать мероприятие по сбору средств, которое она все откладывала, однако не

успеешь оглянуться, как наступит сентябрь. Нужно найти фирму по обслуживанию подобных

мероприятий, и, пожалуй, стоит начать с пожертвований на подарочные наборы. Не забыть

записать Линн на подготовительные курсы. Аманда пыталась вспомнить, внесли ли они

задаток за комнату Джареда в общежитии. На следующей неделе домой приедет Аннет и,

наверное, захочет чего-нибудь вкусненького на ужин.

Так она строила планы, оставляя этот уик-энд позади, постепенно возвращаясь к своей

прежней жизни, что тоже показалось ей наказанием, как и душ, смывший запах Доусона с ее

тела.

Но даже когда она немного успокоилась и ее мысли вошли в прежнее русло, Аманда не могла