Зато Лок не станет больше его задирать. И поймёт, что остров – никакая не Антилла. Не Аталанд, как друг его называет.

Да и что, в сущности, за опасность? Крупных хищников тут на три дня пути отцовские охотники распугали… кстати, как бы на папиных людей не наткнуться. Тогда приключение закончится, не начавшись.

Лок обернулся, улыбаясь от уха до уха.

— Ну что, нравится? – с блестящими глазами спросил он. – Ты послушай, какая тишина! Вот так же в северных странах. Выйдешь на охоту до зари, морозец, звёзды… Благодать!

— А ты… – Гими старался говорить небрежно. – Ты на охоте был, что ли?

— Был, что ли, – хмыкнул Лок, поправляя лук. – Ты не волнуйся, со мной не пропадешь.

— А я давно хотел спросить… ты откуда финикийский знаешь? – с сопением продираясь через глубокий снег, спросил в спину приятелю Гими.

— А у нашего конунга наложница была финикиянка. Добрая девушка. И меня всегда жалела… Да что говорить! – Лок махнул рукой. – Быльём поросло. Я не жалею, что выучил.

— А конунг… это кто?

— Вроде царя, – отмахнулся Лок, останавливаясь. Он скинул капюшон и чутко потянул носом морозный воздух. И в этот момент до такой степени походил на лиса, что Гими невольно хихикнул.

— Туда! – Лок указал на ложбинку между двумя скалистыми уступами. – Протиснешься?

— А сознайся, ты же просто на охоту захотел уйти, да? – улыбнулся Гими, ползя следом. – Кого ты там учуял?

— А ты что, уже проголодался? – рассмеялся северянин. – Ну ты и неженка!

— На себя посмотри! – обиженно буркнул финикиец. – Лучше подумай, как обратно дорогу найдём? Мы же сюда не заходили ни разу…

— Всегда как-то находили. Ты что, своих следов в снегу не отыщешь? – Лок улыбался так широко и насмешливо, что Гими покраснел. – Что, струсил?

— Ещё неизвестно, кто из нас струсит, – скрипнул зубами мальчишка. – Иди давай…

Солнце подбиралось к полудню, когда Лок соизволил объявить привал. Гими, взъерошенный, разгорячённый, плюхнулся прямо в снег. Лок стоял над ним и широко ухмылялся.

— И что я позволяю тебе верховодить? – буркнул Гимильк. – Я же твой господин, как-никак… Вот сейчас как прикажу возвращаться, доухмыляешься!

Лок скрестил руки на груди.

— Давай-давай, прикажи! – хмыкнул он. – Как ты меня заставишь?

Гими как будто под дых ударили.

— Ты… чего это, Лок?

— А вот и чего! – нахмурился парнишка, стругая палку для кострища извлечённым из мешка ножом. – Я не вернусь. А ты… иди, если хочешь. Дорожка торная.

— Ты ж пропадёшь один…

Лок запрокинул голову, глядя на синее холодное небо.

— Запомни одну простую вещь, финикиец, – произнёс он наконец. – Лучше смерть, чем рабство. Может, когда и пригодится.

— Тебя же найдут… Тебя найдут… и отец тебя накажет.

— Они меня не найдут. Толку не хватит. А ты иди. Отдохни чуток, поешь – и топай по следам. Пока снег не пошёл. А то и вправду заблудишься. Да и скоро искать они тебя начнут… твой папаша обо мне на радостях и не вспомнит.

Гими сидел на снегу, хлопал ресницами и чувствовал, как слёзы закипают на глазах. Как же Лок его развёл! Как младенца, в самом деле!…

— А как же… как же… – горло перехватывало. – Ты же хотел выяснить… про Аталанд…

Взгляд Лока смягчился, и парнишка усмехнулся уголком рта.

— Вот и выясню. Когда снег стает. Времени у меня навалом будет.

Губы Гими дрожали. Как же так?… Лок останется один, в зимнем лесу… Это надо же – настолько верить в себя! И настолько ничего не бояться!

А он сам? Он – струсит и уйдёт? Побежит к папочке?

— Значит… ты меня прогоняешь? – тихо спросил мальчик. – Значит, ты меня… просто использовал? И мы… мы – не друзья?

Лок воткнул палку в снег и присел на корточки напротив бывшего господина. Взгляд паренька был не по-детски серьёзен.

— Слушай, Гимильк. Если бы я не был тебе другом, я бы тебя завёл в лес, ещё подальше… и бросил бы одного. А так – прямо сказал. Нечего тебе тут со мной делать. Возвращайся, пока можешь.

— Прогоняешь, да?

— Нет, – вдруг пожал плечами Лок, поднимаясь. – Хочешь – оставайся. Мне с товарищем веселее будет. Только ты должен понимать, на что идёшь.

— Так они же… они же до весны… тут останутся.

— Они-то да, – хмыкнул Лок. – А ты до весны в лесу продержишься?

Гими решительно встал.