— Ну же?! — Врач оторвался от медицинской карты, куда механически записывал одно и то же для всех допризывников, взглянул на новобранца с раздражением.

— Учился в ПТУ…

— Тебе было уже восемнадцать, когда закончил. Почему не взяли весной?

— У меня отсрочка была от Завода… Завод — военный…

— Ну, тогда понятно! — и врач хотел было захлопнуть медкарту.

— Только… вот… — промямлил Сашка.

— Что "только"? — врач внимательно посмотрел на юношу.

— Я, вот, только, в больнице лежал…

— Какой больнице?

— Психиатрической…

Наступила пауза. Другой врач, или помощник, сидевший поодаль, оторвался от своих бумаг:

— Ну вот! Теперь всё пиши по новой! Что же ты, сразу не сказал?

— Я же его спрашивал про травмы! — возмутился первый.

Сашка молчал.

— А в какой именно больнице?! — глаза врача теперь внимательно изучали Сашку. — Ты ничего не выдумываешь? Смотри, если решил накрутить чего! За это можно пойти под суд!

— Я не знаю, в какой… Она в Электростали находится. Под Москвой.

— И когда ты там лежал? — спросил другой, включаясь в допрос.

— Весной…

— Так… — Первый врач вырвал несколько страниц из медкарты, только что им исписанных, скомкал и бросил в урну.

— А сейчас ты, что, под наблюдением? — участливо и деликатно спросил второй, откладывая в сторону бумаги.

— Да.

— Где?

— В диспансере.

— В каком?

— Не знаю. Он — при больнице МПС, номер двадцать.

Первый стал вклеивать в медкарту новые чистые страницы и что-то спешно записывать.

— А почему не в районном? — спросил второй.

— Потому что я лёг в больницу, по направлению от санчасти, по месту работы, то есть от Завода, где я тогда работал и где у меня тогда была эта… отсрочка…

— Стоп-стоп! — прервал Сашу второй и задал ещё какой-то вопрос, потом — ещё и ещё, всё более убеждаясь, что подросток не обманывает…

И Саша, раздетый до трусов, дрожа то ли от холода, то ли от страха перед тем, как решится сейчас его судьба, давал ответы…

Наконец, второй спросил:

— Ты лекарства пьёшь?

— Да.

— Какие? Назови…

— Мелипрамин, трифтазин, аминотриптилин, циклодол, радедорм…

— А сегодня пил? — врач пристально смотрел в Сашины глаза. И Саша понял, что всё, что было до сих пор, включая психбольницу, и всё, что он только что говорил, ровным счётом ничего не значило. Его судьба решалась именно теперь, в зависимости от его ответа… Ведь врач хотел узнать, обманет ли он его. Если он ответит "нет", — значит, он — не лечится, и всё, что он говорил, весьма сомнительно; даже если он и лежал в больнице — можно отправить его вместе со всем потоком — пусть другие разбираются потом… Отправить его за новой повесткой? Ведь если не лечится, значит нет опасности и не придётся отвечать, что пропустил больного… А если ответит "да", то слишком нужно быть наглым, чтобы так врать — значит — не врёт, а болен на самом деле…

Наступил Сашкин черёд положить приготовленный заранее козырь…

"Но зачем мне обманывать?" — мелькнуло у него в голове. — "Скажу как есть. Для того и пил сегодня эту отраву… Ведь игру я веду подлинную, без декораций…"

И он сказал:

— Да.

Саша вышел из кабинета. Последний оставшийся парень, из породы "очкариков", совсем замёрзший в ожидании своей очереди, поспешил пройти в дверь.

В коридоре, на банкетке, куда Саша вернулся, лежала его одежда. Кое-как, непослушными дрожащими руками, он стал одеваться.

Перед глазами, на стене, висел какой-то военно-патриотический плакат с изображением фигур в военной форме различной субординации. В середине стенда красовалась большая красная звезда.

В ушах всё ещё звучало: "А сегодня пил?" — "Да."

И тут Сашка почувствовал, будто жестокая рука судьбы, поднявшаяся было опять для удара, в бессилии опустилась. У него защекотало в носу, и он, не успев прикрыть или зажать его пальцами, вдруг неожиданно чихнул, да так сильно, что изо рта его вырвалась густая мокрота и повисла прямо на звезде, бессознательно вызвавшей эту неожиданную аллергию.

Верующие друзья Володи Черепанова назначили встречу с Сашей не где-нибудь, а в том самом костёле, который он однажды посетил вместе с дворником.

Уже были сумерки, когда вместе со своим университетским знакомым Саша вошёл в храм. Они сели на последней скамье, где было очень темно, рядом с каким-то человеком. Черепанов стал с ним шептаться и спустя некоторое время, сделал Саше знак уходить. На улице выяснилось, что встреча расстроилась по каким-то неясным причинам. Тем не менее, Володя сообщил, что Сашу будут ждать на том же самом месте ровно через неделю.