– Пожалуйте, граф, Ваша опочивальня давно готова, - сказал старый Савелий, встретивший Насонова.

– Весьма кстати, - отдавая старому слуге грязные перчатки и шляпу, прорычал тот.

– Устали барин? И где ж вас носило-то? Карета стоит, а барина потеряли. Никто не скажет, куда подевался. Все вчерась пьяны были в стельку. Сами уж посудите, - и развел руками.

– Не твое, холоп, дело, - сказал Насонов.

– Грубиян, - тихо проговорил Савелий, - ладно, что барышня его кинула, князь Володимир-то получшее будет, поласковее, и старость уважает, - добавил старик, провожая недобрым взглядом удаляющегося Насонова.

Солнце освещало яркими лучами двор и парк имения. Полюшка выглянула из окна спальни и улыбнулась. Ее радовало все - и легкий ветерок, приносящий ароматы травы и цветов, и это ласковое солнце, согревающее ей лицо, это чудесное утро. Ей захотелось выбежать на зеленую лужайку и побегать босиком по траве. Она привыкла убегать из дома по утрам и гулять в лесу, купаться в озере. Она оглянулась на спящего мужа. Князь Владимир спал. Ей захотелось растормошить его, показать как все вокруг прекрасно, как великолепно и радостно. Но она сжалилась над ним. Подошла к нему, прилегла рядом с ним на кровать и стала любоваться им. Как он красив!

Ее муж. Как странно думать так. Она теперь его жена, княгиня Волоховская. Как все замечательно сложилось. И им теперь не надо никуда бежать, ни от кого прятаться, они вместе, они счастливы, как хорошо...

Тем временем граф Насонов тоже проснулся, но его настроение не было таким же радостным, как у его бывшей невесты. С тем, что он ее потерял, он уже почти смирился. Теперь он хотел получить объяснения - почему случилось так. И зачем он сломя голову, бросив все свои дела, приехал в эту богом забытую деревню, к людям, обманувшим его, и не умеющим даже держать в руках своих крепостных - они все отбились от рук. Делают все, что им в голову придет, только не то, чего от них требуется! Он выглянул в окно и не увидел ни души. Все спали. Он бы призвал всех к порядку. Будь он здесь хозяином. Безобразие!

Он позвонил в колокольчик, вызывая горничную. Ждал долго. Наконец, в проеме двери показалась сонная девка. Она зевнула, почесала нос и спросила:

– Что, барин, надобно?

– Умываться, да вещи мои принесть из кареты.

– Ага, щас.
– И скрылась.

Граф так и не понял - это да или нет? Он походил по комнате, еще раз выглянул в окно, потом сел и в нетерпении стал постукивать костяшками пальцев по деревянному изголовью кровати. Через четверть часа дверь отворилась, и в нее ввалился здоровенный мужик, тащивший его обитый кожей сундук. Вслед за ним вошла та самая девка с тазом и кувшином. Мужик поставил кожаный сундук в комнату и испарился. А девка в ожидании смотрела на барина.

– Как звать?
– спросил граф.

– Параша, - ответила девка.

– Ну, давай, слей мне, что ль!
– нетерпеливо проговорил он, а то стоишь и глазеешь на меня, будто я чудо невиданное! Что, барышня Мария спят еще?

– Да встали уж давно. Велели кобылку свою оседлать, она верхом кататься любит.

– Так ли?
– вытираясь поданным парашкой полотенцем, спросил граф.
– Аль не боится?

– А чего бояться-то? Чай, она с детства на лошадях как гренадер скачет.

– Неужто?
– улыбнулся Насонов.

– Так прям в штанах, по-мужски и скачет.

– А граф, проснулся ли?

– У барыни еще в вечеру мигрень разыгралась, а барин теперича после полудни бы встали. После вчерашнего-то...

– Мне бы с графом переговорить, ну, коли так, ты, Парашка, поди, вели и мне тоже лошадку оседлать, а лучше коня, только не шибко норовистого.

– Извольте, барин, - и выскочила с криком из опочивальни.
– Барин столичный коня оседлать требуют!

Во дворе, наконец, забегали дворовые, один понесся к конюшням, долго и громко там с кем-то разговаривал, а потом вышел, и уже слегка покачиваясь, прошел по двору.

Насонов смотрел из окна и диву давался. Полная свобода у холопов здешних. Никто ничего не делает. Вон еще один плетется к конюшням - там, что брагу разливают? Вот один вывел красивую серую лошадку. Он стоял, держа ее под узды, ожидая, когда подойдет барышня. Насонов заинтересовался.

– В штанах, говоришь, как гренадер... Смешно. Надо бы глянуть, - он смотрел во двор и ждал. Лошадка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, но вот показалась хозяйка. Она была в костюме для верховой езды, но только в мужском. Она быстро шла через поляну перед домом, и Насонов заметил, что она чуть прихрамывает. Но это не портило ее. Стройная фигурка, длинные ноги - весьма не дурна. Слухи в свете о ее некрасивости и увечье были слишком преувеличены. Граф улыбнулся, когда девушка лихо вскочила в седло и поехала рысью к выезду из имения. Надо бы сперва с нею переговорить. Она вернее все ведает, нежели ее вечно пьяный батюшка, подумал он и открыл свой новомодный дорожный сундук. Одевшись, он спустился в столовую - она была пуста. Но завтрак был подан - знать тут еще кто-то свое дело делает. Он сел один за огромный овальный стол, с аппетитом съел яичницу с беконом, пару оладий, запил все кофием и вышел на улицу, где его уже ждал конюх с оседланным конем.

– А, не знаешь ли, ты, братец, где барышня ваша катается? Далече ли?
– спросил он у конюха.

– Да тут на лугу, ну, и по лесу скачет. Она у нас это дело любит. Меньшая все больше в лес сбегала, да на озеро, там и искали частенько.

– Так ее провожал ли кто?

– Ага. Парашка. Что с ней толку!
– конюх огляделся, и доверительно глянув гостю в глаза, сказал, - Там, на озере, ее князь и тово. Так все наши сказывают.

– О чем это ты? Что это означает - тово?
– прикидываясь непонятливым, спросил граф.