Из комнаты хозяина доносилась какая-то возня и голоса.

— На счет три, — одними губами сказал Умар и, отсчитав пальцами, высадил дверь мощным пинком. Кто-то пронзительно вскрикнул.

Реджеп-бей возлежал на своей кровати совершенно голый, в компании нескольких настолько же голых карликов и карлиц. Они перепуганно жались друг к другу и натягивали на себя простыни. Хозяин тоже был испуган, но быстро совладал с собой и грозно произнес, подымаясь:

— Что вы себе позволяете?

— Что вы себе позволяете? — Вишванатан сразу перешел в наступление. — Разве так встречают гостей?

— Вы не гости, — отвечал хозяин. — Вы воры, что входят в чужие дома в поисках поживы. А воров в Тарсисе казнят.

— Зачем вы напали на меня?

— Вы держали то, что не должно было быть у вас.

— Саблю? Клинок ордена Помощников?

— Да… Великолепный клинок. Только генерал Аль-Ансар может владеть ею. А всякий посторонний, кто прикоснется к ней, должен умереть! — Реджеп-бей бросился в атаку, держа в каждой руке по орденской сабле, Вишванатан даже не заметил, откуда тот вытащил эти клинки.

Хозяин сражался отменно. Получив несколько мощнейших ударов и едва сумев их отвести или заблокировать, Вишванатан стал отступать, и совсем пропал бы, но Умар и тут пришел к нему на помощь.

— Вы умрете оба, — заявил Реджеп-бей, не отрываясь от схватки. Ни капли страха не было в нем, несмотря на наготу и двух противников. — Сначала ты, цветочник, а потом твой друг.

— Возможно, — отвечал Вишванатан. — Лет через двадцать.

— А я думаю, это случится сегодня!

Сабля выпала из левой руки Реджеп-бея и отскочила к стене — это Умар наконец успешно провел обезоруживающий прием. Но тут же и поплатился за это, пропустив удар по правому плечу. Он упал на колени и выронил свой меч, рука безжизненно повисла; ключица, судя по всему, была перерублена вместе с верхними ребрами. Реджеп-бей замахнулся, чтобы обезглавить несчастного, но Вишванатан оказался проворнее и рассек ему локтевой сустав. Хозяин взревел и умолк, сжав окровавленную культю, сабля его со звоном упала на пол. Схватка закончилась в полной тишине. Факел догорел и угас.

Весна в этом году выдалась затяжной. Снег еще прятался отдельными кучками в расселинах, и листья все никак не могли показаться на ветвях, хотя солнце уже припекало.

С просторного балкона открывался чудесный вид. Слева громоздились заснеженные иззубренные гряды Белых гор — одна за другой, теряясь в голубой дали. Справа простиралась обширная долина, такая зеленая и радостная летом, но бурая и каменистая сейчас. Далеко впереди у самого горизонта виднелась темная полоска — Лес.

Маркграф Эдвард Ротберг стоял, опершись на каменные перила, и осматривал свои владения. Почти все, что он видел, принадлежало ему. Только на самом дальнем краю горной цепи, еле различимый, виднелся силуэт замка Вайсберг. Когда-нибудь, впрочем, и этот замок с его землями будет принадлежать дому Ротберг. Возможно, раньше, чем кто-либо думает.

Гонец прискакал около получаса назад — Ротберг заметил его, когда тот был еще далеко. Интересно, что за вести он привез. И где его носит, почему он до сих пор не явился к нему.

Наконец, томительное ожидание закончилось.

— Ваша светлость, — гонец поклонился, забренчав кольчугой, и протянул Ротбергу свиток папируса.

Пробежав глазами по строчкам, маркграф вспотел. Он перечитал письмо еще и еще раз, отпустил гонца и прочитал текст в четвертый раз.

Новости были самые замечательные.

«Наследник хана убит, — писал Исмарк. — Несомненно, это будет расценено как происки Запада. Весьма вероятно, Восток попытается нанести ответный удар. Вам следует отослать в столицу не менее четырех тысяч воинов для укрепления гарнизона».

Вот оно.

Ротберг снова устремил свой взор на восточный горизонт.

Убийство ханского сына и неразбериха, которая за этим конечно последовала — это тот шанс, к которому дом Ротберг шел уже два века. Как удачно, что этот шанс выпал именно ему.

Эдвард вспомнил уроки истории, которые давал ему престарелый философ из Ликеи.

В 1797 году Великого Мира запад содрогнулся. Солнцепоклонная ересь, просочившаяся с востока, набрала силу и нанесла удар, который едва не перечеркнул все завоевания цивилизации. Волнения охватили столицу, подогреваемые провокаторами. Армия встала на сторону повстанцев, поскольку и генералы оказались поражены этим мракобесием. На улицах появились баррикады, а вскоре и трупы. Только гвардия оставалась верна дому Вреддвогль, но ее было недостаточно; повстанцы и армия теснили ее повсюду. Дворец был взят в кольцо, и вскоре ворота были открыты — предательства никогда никто не ждет, но оно всегда таится рядом. Императорская семья была схвачена и казнена в полном составе — сам император, его дети, жена и братья.

Страна погрузилась в хаос. Власть перешла в руки мятежных полководцев и феодалов, называвших себя Трибуналом. Их лица были скрыты: не личность составляет цену человека, но его дела — так говорили они.

Карл Ротберг, сын тогдашнего главы дома, также вошел в Трибунал, обеспечив верность Севера.

Восемнадцать долгих лет люди жили в страхе, ибо власть Трибунала была жестокой и беспощадной. В том числе беспощадной к старым богам.

Храмы по всей стране были осквернены и разграблены, а затем перепосвящены Солнцу. Но это было чужое, Старое Солнце, пришедшее с востока, а не Сул из старого пантеона. Людей насильно обращали в новую веру и принуждали приносить жертвы новому богу, огнем и мечом карая несогласных.