Рано или поздно любой кошмар кончается. Трибунал стал невыносим, протестные настроения, копившиеся много лет, наконец, прорвались и выплеснулись на улицы столицы. Кровь опять потекла по мостовой. Повстанцев вел молодой человек, выдававший себя за Клавдия Вреддвогля, сына последнего императора. Он говорил, что чудом спасся в ужасной бойне полтора десятилетия назад, а сейчас вернулся, чтобы вернуть себе трон Империи.

Трибунал был повержен своим же оружием — вероломством. Карл Ротберг перешел на сторону Лжеклавдия и выдал остальных членов. Полководцев вытащили прямо из постелей и убили на месте, а с ними и всех, кто хоть как-то запятнал себя сочувствием к Трибуналу. Два года Лжеклавдий и его наемники выкорчевывали всякие следы Старого Солнца, возвращая старых богов на их законные места.

А затем Лжеклавдий неожиданно умер: раны и тяготы войны сокращают век. Говорили и о яде, и о происках востока. Так или иначе, власть перешла к Верховному Совету, в который вошли крупнейшие землевладельцы Севера и Юга.

Впрочем, толку от такого совета было мало. Слишком гордыми были его члены, слишком пеклись о своих интересах. Они спорили дни и ночи, не в силах прийти к единому решению. Когда был жив император, его воля служила той силой, которая объединяла их всех, не давая погрузиться в бесконечные склоки и принуждая мыслить о государстве, а не о собственной выгоде.

Поэтому такая единая воля не могла не появиться. Ею стал Карл Ротберг, возглавивший Совет и фактически взявший в свои руки абсолютную власть в стране, и державший ее уверенно несколько лет, пока миру не был явлен настоящий Клавдий Вреддвогль.

Эрих Ротберг, отец Карла и тогдашний имперский министр дорог, скрыл его во время резни, подменив на мальчишку-поваренка.

Сам Клавдий был помещен в темницу под чужим именем, где провел два года, пока не улегся кошмар первых лет Трибунала, после чего был тайно переправлен в замок Ротберг и оттуда — дальше на север, в еще малоизвестный тогда край Десятиречья, в городишко Вайнамо на берегу Ледяного моря.

Ротберги уже давно вели торговлю с северянами из-за Белых Гор, наживая свои богатства, но далеко их влияние не распространялось, и Эрих надеялся, что сможет войти в доверие к туземцам, поселив среди них своего подопечного.

В общем, так и вышло. Клавдия признали равным местные князьки, он даже взял в жены одну из завидных невест — Марью из рода Кейхясто. Люди Ротберга часто навещали его, но на самом деле они лишь пользовались этим предлогом, чтобы беспрепятственно проникать вглубь страны и распространять там свое влияние. Так ковалось присоединение Десятиречья, которое случилось много позже. Эрих Ротберг был великим стратегом и на десятилетия вперед заложил основы развития страны.

В день, который он счел подходящим, Клавдий с женой был доставлен в столицу. Народ принял его с радостью и без колебаний, ибо живы еще были те, кто видел его в детстве; кроме того серые волосы, синие глаза и родимое пятно на левой руке не оставляли сомнений в его происхождении. Вреддвогль вернулся на трон, и Ротберги отступили в тень — так удобнее вести дела.

Впрочем, еще раз они вышли на свет довольно скоро. Клавдий умер на седьмом году правления, оставив безутешную вдову с двухлетним сынишкой Ульвом на руках. Снова Карл Ротберг принял бразды правления и железной рукой удерживал их, пока Ульв не достиг совершеннолетия.

Эдвард часто задумывался, почему его пращуры не взяли власть в империи. Они дважды стояли на вершине — и оба раза уступали место другим. Он задавал этот вопрос всем подряд, и только отец ответил на него: «Они отдавали власть, потому что знали — им не удержать ее. Мы были не готовы к ней тогда. Мы уступили высшую власть — но сохранили нашу независимость. Поэтому мы так сильны сейчас. Сильнее, чем когда-либо». А потом отец добавил: «Мы и сейчас не готовы к власти. Может быть, когда я уже умру, а ты унаследуешь дом Ротберг, наступит миг, когда ты сможешь вернуться на вершину и покорить ее навсегда».

И вот, похоже, настал тот самый миг. Дом Ротберг готов к власти, и судьба подкинула возможностьвзять ее.

— Четыре тысячи воинов? — Эдвард усмехнулся в бороду. — Ты получишь пятнадцать.

Капитан не солгал. На рассвете третьего дня на западном горизонте вспыхнули розовые искры, слились в непрерывную полосу, которая расползлась вправо и влево, расширилась и из нее вдруг выросли очертания белокаменных дворцов и храмов, сиявших в первых лучах солнца, как раскаленная медь.

Город раскинулся на невысоких горах в устье могучей реки Эрис, которая собирает воды по всему северу Ромелийского полуострова, беря свое начало в Старых горах невдалеке от замка Вреддвогль. Несколько грандиозных мостов соединяли берега — настолько высоких, что под ними могли пройти даже самые большие корабли. И они ходили: вся широкая река и просторная гавань перед городом была наводнена парусами всех цветов и форм.

«Летучая рыба» направилась прямо под мост, который назывался Фонарным, в реку, и встала у мраморного причала.