А герцог, тем временем, весьма довольный исходом нашего с ним разговора, призывает Джованни, усаживает меня в кресло и сам садится напротив, а его поверенный наливает в бокалы сладковатое тягучее белое вино. И я, не сомневаясь, что мой вопрос прозвучит вполне уместно, решаюсь спросить:

– Как здоровье Вашей супруги, сеньор Альфонсо?

Он делает неопределенный жест.

– Она вот-вот родит. Доктора считают, что все пройдет благополучно, хотя она и очень ослабла в последнее время. Боюсь, она не выйдет сегодня к нам. Ну, все эти дамские болезни…, - он снисходительно усмехается.

Мы некоторое время молчим, отдавая должное вину. Я разглядываю герцога, стараясь не пялиться в открытую. Он еще не стар, хотя в коротко стриженных волосах и небольшой аккуратной бородке довольно много седых волос. Загорелое лицо с резко прочерченными складками - он воин, какими они все и были в те времена. Холодные серо-голубые глаза. Вряд ли он всерьез озабочен здоровьем беременной жены, тем более что особой любви меж ними нет и не было. А мне отчего-то так жаль мою девочку-ангела… Хотя, да, я знаю, вовсе она не ангел, но именно такой я когда-то увидел ее. Но он-то нет. Для него это в свое время был просто выгодный брак с хорошим приданным и папой Александром VI, стоящим за невестой. И ничего больше, никаких сантиментов.

Я не помню, о чем мы еще говорим с герцогом. Кажется, о том, как дела в Париже, как прошло путешествие. Я полностью полагаюсь на амулет и тщательно повторяю все то, что шепчет мне его волшебство. Наконец, Альфонсо решает, что и мне пора отдохнуть с дороги, благосклонно кивает, провожает меня до дверей библиотеки, где меня уже подхватывает верный Джованни, чтобы я не заблудился в лабиринтах дворца.

Пир, нет, скорее, просто дружеский обед в нашу честь, запоминается мне как время, проведенное совершенно впустую. Гермиона, на которую я не могу смотреть без улыбки, долго и нудно повествует о том, какие монастыри она уже посетила и еще планирует посетить, Рон все больше молчит, все его внимание приковано к яствам и напиткам, появляющимся перед нами в огромных количествах. Герцог, дабы развлечь благочестивую сеньору Марию, которая, оказывается, приходится ему какой-то дальней родственницей, подробно рассказывает о своей сестре Элизабетте, которая вот уже много лет является настоятельницей одного из монастырей, которые мы намерены объехать. Все это затягивается, появляются музыканты, герцог обещает лично устроить нам завтра осмотр дворца и окрестностей. А на меня наваливается усталость. Вновь бесцельно уходит время… В пирах, болтовне, только здесь мы не в гостях у миссис Бейтс, так что расслабляться совершенно ни к чему. И не стоит так налегать на довольно крепкое вино, которое так понравилось Рону. Ну же, Герми, правильно, зыркни на него, ты же сейчас его матушка!

Наконец, мы поднимаемся из-за стола, герцог, выпивший тоже немало, желает нам спокойной ночи под гостеприимными сводами его замка, мы направляемся к нашим покоям, я отчего-то позади процессии, возглавляемой развязно болтающим Роном. И вдруг что-то будто толкает меня - я поворачиваю голову, и мне кажется, что на секунду я вижу в крохотном окошечке, прорезанном в стене, ослепительную зелень ласковых лучистых глаз, взгляд которых устремлен прямо на меня. Но нет, видение тут же меркнет. Наверное, я слишком жду этой встречи… Однако я ничего не могу с собой поделать, задерживаюсь в широком коридоре замка, разглядывая изящные витые светильники на стене. И когда голоса удаляющихся Гермионы, Рона и сопровождающего их Джовании стихают, я вдруг чувствую, что моего запястья касаются тонкие прохладные пальцы. Я вздрагиваю от неожиданности и вижу прямо перед собой… нет, не ее, конечно. Рядом со мной, только почти полностью скрытая нишей в стене, совсем юная девушка, она прикладывает палец к губам, показывая, что мне лучше помолчать, а потом быстро-быстро шепчет мне:

– Сеньор Жоффре, моя госпожа желает видеть Вас. Это ненадолго. Вы не могли бы…

Я только киваю, а девушка уже втаскивает меня за руку в неприметную дверь в нише, мы делаем еще несколько шагов почти в полной темноте, а потом оказывается в другом коридоре, ведущем к покоям герцогини.

Мы входим в небольшое округлое помещение, погруженное в полумрак, я успеваю заметить только несколько картин на стенах и небольшой столик на резных ножках. А у окна, тоже в полутонах и полумраке фигуру женщины, сидящей в широком просторном кресле.

– Маркиз д' Эвре?
– у нее приятный нежный голос, только она говорит очень тихо.

Я склоняюсь в низком поклоне:

– Моя госпожа.

– Прошу Вас простить меня, маркиз, - говорит она, я подхожу ближе и вижу улыбку на ее бледном лице.
– Вы ведь простите любопытство глупой женщины?

– Моя госпожа, - только и могу повторить я.

Да, это моя девочка-ангел. Только золотые волосы убраны в строгую прическу и скрыты покрывалом, черты лица несколько расплылись от беременности и прожитых лет. Но это она - те же нежные округлые пальцы и глаза, тем утром вобравшие в себя свет солнца.

– Я всегда так любила гостей… Но сейчас, мой муж, герцог, может быть говорил Вам, что я не совсем здорова. Я не могла встретить Вас, а мне так бы хотелось послушать новости из Парижа. Вы не откажете мне, Жоффре? Я могу Вас так называть? Моего младшего брата звали Гоффредо, как и Вас… И его уже нет. Как и их всех…

Мое новое имя звучит в ее устах так-то необычно интимно… Может быть, я сошел с ума, я не понимаю, но мне кажется, что то видение как-то связало нас обоих. Как? Для меня прошла неделя, если не меньше, но я видел ее маленькой девочкой, а сейчас ей 39, и она на пороге смерти. Знает ли она об этом?

– Садитесь же, - все так же ласково говорит мне она и указывает на кресло напротив. Оно с низкой спинкой, почти такое, как было у Снейпа…

И я рассказываю. Какую-то ерунду о французском дворе, о короле, о переустройстве дворца, о том, что король планирует пригласить мастеров из Италии, что хотел заказать несколько картин местным феррарским мастерам… Не помню. Но ей интересно, она переспрашивает, улыбается, хочет узнать что-то о каких-то людях, когда-то виденных ею здесь в Ферраре. А потом вдруг говорит: