Рон пробирается ближе ко мне - я не знаю, как мы поняли, что мы - это мы, потому что мы высокие черноволосые парни с раскосыми черными глазами. Я никогда не видел такого народа. Мерлин, где мы? Все молчат, и нам с Роном невозможно перекинуться парой слов, но он все же исхитряется быстро шепнуть мне:

– Майя. Чичен-Ица. 1348 год. Мы в полном дерьме. Они приносят в жертву проигравших.

Я киваю. На этот раз, похоже, магия избрала Рона нашим полководцем. Только вот войско у него жалкое. Пока в наличии только я, Гермиону мы как-то ухитрились потерять. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, что я слышал об этих майя. Ничего толком не вспоминается, нет-нет, стой, Поттер, ты помнишь, у тебя была книжка в детстве? Что-то про игры в мяч у народов мира. И там очень красочно было описано, что у одного древнего народа был обычай ритуальной игры в мяч. Надо было забросить каменный мячик в вертикальное кольцо. И там была одна загвоздка - игроков проигравшей команды незамедлительно приносили в жертву. У меня тогда глаза на лоб полезли от такой нелепицы, а папа, заглянув мне через плечо и увидев, что я читаю, многозначительно хмыкнул и сказал: «Понял, сынок? Так что играй, как следует, а то видишь, как оно бывает?» Я не внял его словам, я сегодня игрок проигравшей команды, так что путь мой предельно ясен. Вот же весело - столько сил угрохать на то, чтоб затерянный в джунглях народ без особых затей принес меня в жертву просто за то, что я не очень-то отличился в сегодняшней игре? Хотя мне не привыкать - меня и так постоянно приносят в жертву.

Тем временем в нашей стоящей в мрачном молчании команде (теперь-то понятно, отчего все так горюют из-за поражения!) приближается человек, по наряду которого я сразу понимаю, что он как-то очень отличается от нас. На нем какие-то ожерелья, высокий головной убор, замысловатые узоры, вытатуированные и нарисованные на лице. И он что-то говорит нам на своем гортанном языке, но смысл его речи, как ни странно, мне понятен, только будто бы в замедленном переводе - это старается мой амулет времени, понимаю я, это он сейчас болтается у меня на груди, приняв форму солнца. И человек, который говорит сейчас с нами, подтверждает наши самые худшие опасения. Похоже, он жрец, точно, у него на поясе черный нож из обсидиана, жертвенный нож… И он говорит, что все мы достойно сражались сегодня, поэтому с чистым сердцем предстанем сегодня перед великим повелителем в его блистающих чертогах и сможем замолвить слово за наш народ. Все склоняют головы. Что ж, не поспоришь. А потом он, поворачиваясь в сторону нас с Роном, говорит что-то еще, и я опять, так же замедленно, понимаю, что мы сегодня особо отличились, поэтому удостоены неслыханной чести. Честь эта, как выясняется, состоит в том, чтобы не просто предстать перед богом дождя в его чертогах, свидетельствуя покорность и великие старания нашего народа, но сопровождать к богу его невесту на сегодняшнем празднике. Будет еще и праздник… Надеюсь, обойдемся без застолья. И после этих слов мы все валимся на колени, благодаря за великую милость, а изверг машет в нашу сторону чем-то вроде веника, что, видимо, означает, что все мы посвящены смерти.

Нас с Роном незамедлительно отделяют от остальных, окружают, но наши стражники к нам крайне почтительны, чего не скажешь о тех, кто отгоняет сейчас куда-то в сторону остальную часть проигравшей команды. Я поражаюсь - никто не протестует, не пытается вырваться! Молчание, шарканье босых ног по дорожке, ведущей от стадиона к величественной возвышающейся над джунглями пирамиде, будто бы сложенной из огромных кубиков. Я различаю на ее вершине открытую площадку, и в ней ослепительный блеск - солнце отражается в золоте. Меня мучает неизвестность - я практически не понимаю, к чему нам надо быть готовыми, когда это произойдет, куда нас сейчас ведут. Но задавать вопросы абсолютно невозможно - предполагается, что и мы с Роном сейчас тоже часть этого диковинного народа, что мы участвует во всем этом с глубокой верой и благоговением перед неведомым мне богом дождя. Хотя нет, вот он, бог дождя - каменный истукан прямо перед нами, у входа в огромный плоский храм, к которому нас подводят. Он показался бы мне забавным, если бы не захотел нас себе в жертву - довольно молодой человек в странном головном уборе, похожем на плоскую шапочку, завязанную под подбородком, лежит на спине, подогнув ноги, и приподнявшись на одном локте, похоже, чтоб посмотреть на нас.

Перед нами странное приземистое вытянутое помещение, которое, как мне кажется, простирается до самой пирамиды - и в нем десятки, нет, сотни колонн! Нас вводят внутрь, здесь значительно прохладнее, у входа снуют какие-то женщины с цветами и кувшинами, стражники, но, как только мы проходим еще немного вперед, все они исчезают. Теперь мы видим только жрецов, некоторые поглядывают на нас с равнодушным интересом, все они заняты делом… Интересно, когда у них праздник? Отчего-то мне кажется, что сегодня. Утром игра, днем приготовления, ночью, что вполне логично, свадьба бога дождя. Где, черт побери, крестраж, я ничего не чувствую! Может быть, Волдеморт специально подстроил для нас ловушку во времени? Ищешь крестраж - так помирай на празднике бога дождя! Подстроил же он ловушку в пещере с Медальоном. В то же время, Снейп же говорил нам - как только возникнет прямая угроза для жизни, мы обязаны воспользоваться амулетами, которые вернут нас назад. Знать бы, как поступить. В любом случае, без Гермионы мы отсюда ни ногой, пусть хоть в жертву приносят, мы обязаны отыскать ее! Смотрю на Рона, он, судя по его мрачному взгляду, кажется, полностью разделяет мои мысли.

Тем временем мы останавливаемся - теперь внутреннее пространство храма, в котором мы находимся, перегорожено какими-то тонкими занавесями, будто бы образующими комнаты, и один из стражников молча указывает нам куда-то вбок. Видимо, надо подчиниться, нас ведь даже не связали, полностью уповая на нашу сознательность и добровольное желание предстать перед богом. И несколько секунд спустя мы оказываемся внутри одной из «комнат», отгороженных белами занавесями, в полу круглый бассейн, наполненный водой, около него две женщины, украшенные цветами. Мерлин, надеюсь, нам не будет предложено воспользоваться этими дамами напоследок! Даже если отмести все иные причины - у них такой вид, что я предпочту Снейпа! У них странной формы череп - будто бы сплюснутый спереди и сзади, глаза косят так, что в маггловском мире их немедленно бы отправили в клинику по исправлению косоглазия. Дополняют красоту татуировки, покрывающие их руки, наполовину, правда, скрытые рукавами белых накидок, а еще имеются вставленные в довольно большие отверстия в носу украшения из янтаря. Дамы обворожительно нам улыбаются, обнажая подпиленные острые зубы с многочисленными инкрустациями. Нечего кривиться, Поттер, мысленно вразумляю я себя, сам-то своего отражения до сих пор не видел. В своем носу я вот явственно ощущаю нечто крупное и у Рона я, вроде, тоже нечто такое видел. Мы в совершенно ином мире, здесь все иначе, здесь нормально радоваться тому, что тебя приносят в жертву на празднике, уродовать свое тело, желая приблизиться к идеалу красоты. Так что мы будем спокойно совершать омовение, смывать с себя пот и камедь, придающую нашим телам красноватый оттенок, позволять безобразным женщинам поливать нас водой из кувшинов, а потом закутывать нас в белую материю, подавать жалкое подобие одежды, едва прикрывающую наши чресла, наносить загадочные узоры на и так уже покрытые татуировками тела.

Амулет будто подсказывает мне, что по окончании церемонии я должен поклониться дамам, что я и делаю с чувством глубокого достоинства. Нас провожают до самого выхода из белой комнаты с бассейном, вновь стража, суровые взгляды, мы идет дальше вперед, очередная комната, на этот раз не сбоку, а в самом конце прохода. Прежде чем откинуть перед нами полупрозрачную занавесь, стражники склоняются в глубоком поклоне, зажмуривая глаза. Но я знаю, что нам с Роном смотреть можно, точнее, я-то дурак-дураком, а вот амулет знает. И мы бестрепетно входим вперед, в полукруглый шатер, убранный цветами, посредине которого стоит хрупкая девушка, обезображенная по местной моде, и мы с облегчением понимаем, что главная находка вот она, с нами, потому что, несмотря на деформированный череп, татуировки, невероятную прическу и уродливые серьги повсюду, куда можно хоть что-то воткнуть, мы знаем - перед нами Гермиона. Просто сегодня она невеста бога дождя, поэтому мы незамедлительно падаем перед ней на колени, опускаем головы, пока она не позволяет нам подняться и приблизиться, разговаривая с нами на местном гортанном языке. Занавеска позади нас закрывается, но через полупрозрачную ткань нам прекрасно видно четверых стражников, замерших по периметру. Воздух вокруг нас чуть вибрирует - Герми накладывает отвлекающие и заглушающие чары, и только после этого позволяет себе, наконец, разрыдаться.

– Мальчики, - торопливо произносит она сквозь слезы на вполне доступном нам английском, - где вы все это время были? Где вы были полдня? Я же чуть с ума не сошла!

– Знаешь, Герми, ты не поверишь, - отвечаю я, потому что Рон молчит, пытаясь переварить увиденное, - мы играли в мяч!

– В какой еще мяч?
– непонимающе переспрашивает она.

– Не реви, краска смоется, - строго говорю я.
– В нормальный мяч. Ритуальный.

При слове ритуальный мне нестерпимо хочется просто заржать в голос. Вот оно! Ритуал в Греймор-хилл, ритуальная игра в мяч, ритуальное жертвоприношение - вот чем мы тут все занимаемся. И я уже не знаю, плакать мне или смеяться. Наверное, смеяться будет здоровее. А Рон, наконец, смирившись с внешним видом своей девушки, решается спросить:

– Ты что, невеста бога дождя?

– Ага, - быстро вытирая слезы, отвечает Герми, - она самая. Жить мне осталось до вечера, как и вам, мои дорогие! Это ж вы меня сопровождаете! Так мне объяснило чучело (интересно, она себя хоть видела?), которое приходило сюда пару часов назад, называло себя моим отцом и рассказывало, какая это большая честь для нашей семьи, что их прекрасную юную дочь, гордость рода, сегодня вечером выбросят в глубокий колодец!

– А мы тебе зачем в колодце?

Я, наверное, становлюсь циником, просто я уже больше не могу всерьез бояться, ждать, когда нас куда-то там принесут. Меня уже принесли, сейчас мне кажется, это однократное действие. Рон смотрит на меня угольно-черными косыми глазами, и в его взгляде я ощущаю неодобрение.