Хотя сам Билл до появления в замке Луны относился к Люпину с нескрываемым обожанием, рассматривая его на роль потенциального, если уж совсем припрёт, партнёра. Господин Директор ведь, в сущности, хорош собой, черты лица правильные, мягкие, небольшие аккуратные усики над губой, всегда подстриженные, не считая нескольких дней до и после полнолуния чисто выбрит.

Хоть и одет не с иголочки, но от него пахнет дорогим парфюмом, подходящим только ему - оборотню среди людей.

Оборотню, занимавшему сначала высокую, хоть и скуднооплачиваемую по сравнению с его, Билла, заработной платой… бывшей, ну, да это пустяки - гоблины примут его обратно, примут, примут, как миленькие примут - должность профессора уважаемой, не доставшейся даже многоучёному Снейпу, ЗОТИ, а затем вдруг выскочившему из ферзя в короли и ставшему Директором самого Хогвартса.

Оборотень, который перепрыгнул даже через голову многомудрой и многознающей миссис МакГонагал, вынужденной уехать аж на второй остров.

Оборотень, который утверждает, что стал человеком, хотя это физически невозможно - серебро, растворённое в крови вервольфа, не исчезает в никуда, ему нужен выход. Оборотень, даже в закрытом ото всех и вся замке нашедший себе невесту… А вот это стоит проверить - давал ли кому-нибудь ещё такой непостоянный и, оказывается, загадочный мистер Люпин аппарационные координаты замка?

– Профессор Люпин, Вы ведь расскажете нам, как Ваша прелестная невеста смогла отыскать наше укрытие? Вы же говорили - оно ненаходимо!
– галантно осведомился, о, только осведомился Билли-бой.

– А оно и вправду ненаходимо. Луна, не расскажешь ли ты…

– Я - преподаватель Прорицаний, профессор, а, значит, и сама Прорицательница…

И мисс Лавгуд рассказала всем присутствующим историю своего двухразового попадания в замок с целью спасти господина Директора, бывшего её женихом («О, вот как?» - подумала Минерва.), и как во второй визит, после которого она и осталась в замке, даже названия которого будто бы не знает, она раз и навсегда избавила профессора Люпина, её любимого Ремуса (при этих словах уши Рема запылали) от серебра в крови, не смущаясь (Ремус же смутился и очень сильно - он ведь не помнил, как всё проис-хо-ди-ло, ла-ла, но всё же петь Ремус с Луной при нас не будут - оба смущаются пения, ибо слуха музыкального не имают) того, что она, девственница, сама предложила умирающему жениху познать её, а он взял и ожил. Это девственная кровь (Луна показала запачканный сзади маленький краешек подола платья) так сильно подействовала на её возлюбленного.

Глава 58.

А Ремус любит её, Луну, оказывается, давно - уже три года, но стеснялся своей любви потому, что был оборотнем и не знал о единственном спасительном лекарстве для таких, как он. Люпин опять смутился, он уже не знал, куда девать руки, хотя одна из них была занята продетой под локоть и сильно сжимавшей его ладонь рукой мисс Лавгуд, а вторую он засунул в карман мантии.

Он бы с удовольствием одел более привычный маггловский пиджак, но предстоящая торжественная церемония помолвки двух представителей чистокровных магических семейств требовала наличия одежды волшебников. Потому и Луна была в венчальном платье с Косой Аллеи, от самой законодательницы мод магического мира мадам Малкин.

Оба раскланялись, и им снова зааплодировали. Особенно страдалице мисс, о, простите, профессору Лавгуд, за её удивительные умения, самоотверженность, самопожертвование и бесстрашие - ещё бы, находиться в одном помещении с волком - оборотнем в самом расцвете злобной силы!

А ведь все они, орденцы, на самом-то деле, запершись в комнате Ремуса, слышали возмущённые его вопли о чинимом над ним насилии и его признание, что он на самом деле - гей. Но никто в это сугубо интимное дело ввязываться прилюдно не стал.

Только Билл намотал уже себе на несуществующий ус, что не всё так тихо в Датском королевстве. А, значит, можно и после помолвки, пока ещё эльфы сошьют облачение для Элфиаса Доджа, попробовать перетереть где-нибудь в спаленке с невестушкой оборотня. Уж он, Билл, так расстарается, чтобы понравиться ей. А что тут такого? Раз молодая, пускай спит с двумя мужчинами. Тем более, вчерашняя девственница.

Это манило и прельщало - трахнуться с недавней целкой, а она ведь уже в таком в возрасте! Билл был незначительно старше её - ему было двадцать семь. Он не знал, сколько лет мисс Лавгуд, но полагал, что, если она уже профессорша, то ей не меньше или чуть меньше, чем ему. Тем более, что выглядела Луна, как ни странно, не лучшим образом.

Так зарождался коварный план просто затащить бабу в спальню

и там по-хорошему, не то, что этот оборотень, мужик недоделанный, может, и вправду гомик полный, не то, что бисексуал Билл, ублажить её, чтобы по-крупному понравилось, и она стала бы по ночам, когда натрахается с геем - а какой же это трах!
– прибегать к нему, Билли-бою, как звали его все знакомые и родственники кролика.

– Хорошо, что Чарльза нет, а то бы он обязательно поселился в соседней спальне и мешал бы мне отдыхать по утрам своими нравоучениями. Да, я тоже даю мужикам, но это всё симпатичные парни, как же им не дать.

– Но он-то уж всегда ко мне лезет: «Со многими не спи, это неприлично, Уильям». И ведь никогда не назовёт, как братишку - просто Биллом, нет, всегда этот официоз! А сам-то, хорош огурчик - только с мужиками двоими за всю жизнь и перепихнулся, на втором как остановился, так, блин, и слезать не хочет.

Он же у нас активный, не то, что я. А мне, что, больше всех надо? Лежишь себе, а тебя наяривают во все дыры, да за член дёргают. Ну разве это не хорошо?