– Что, Сев, совсем расслабился? Всю ночь не спал, всё ждал, когда коптильню дровами и хворостом будут обкладывать, но не дождался и сразу - в мир эротических сновидений? Ты хоть помнишь, что тебе снилось, крейсер «Аврора», в час, когда утро встаёт над водой?

Помню, снилось мне, будто я овладеваю Квотриусом, а в меня входит Гарри.

– И такой замечательной показалась мне эта проказа, что я даже кончил, будто в Квотриуса. И как они так хорошо роли разделили? Но это, конечно, только моё бессознательное бродит, как тесто на дрожжах, испуская вместо двуокиси углерода препохабнейшие мысли… такого вот плана.

– А ещё снилось мне, будто мы с Ремусом вместе пьём Аконитовое зелье, и оно такое… небывало вкусное! А после совершенно безболезненно превращаемся в волков, я вхожу в ментально-зрительный контакт с Ремом и вижу… узнаю, будто бы он хочет меня. Ну я и говорю ему по-волчьи, рычанием и скулежом, мол, прости, Рем, но я не зоофил, а он мне, мол, ты же и сам волк, и мы с ним почти что уже совокупились, но «почти» не считается, и тут я проснулся.

– О, замечательно! Я же думаю по-английски!

А лучше бы мне думать на латыни, здесь, среди чувствующих родство языков саксов, близких родственников англов. А, значит, по некоему Непреложному Обету, словно бы существующему между родственными соседними народами, саксы ненавидят англов, как это было и между племенами х`васынскх`, только здесь, Сев, бери на уровень выше.

– И вестфалы, и англы - уже состоявшиеся народы, пусть и немного их здесь, на Альбионе. Вон, как вчера старик взъерепенился, когда Гарри ляпнул истинную гнусность по-английски.

Итак, Сев, решаем мыслить в окружении саксов только на латыни. Не боись, свой язык ты не забудешь. Латынь же - наносное, будем тихо надеяться, временное, а вот английский - прирождённый твой язык.

– Как же жрать опять охота. Хоть бы не салом, а куском свинины, что ли, накормили бы… А что я, как бедный родственник, буду дожидаться милости у хозяина. Так и скажу ему: «Свиной окорок хочет гость твой дорогой, и другие гости твои дорогие тоже бы не отказались. Давай подавай-ка на стол, не жадничай».

– Заодно и Гарри, наконец-то, наестся желанной ему свинины, и Квотриус впервые почувствует вкус мяса иного, нежели баранина или, много реже, говядина. А последняя - только осенью, когда бычков режут колоны. Ведь завялили они только совсем небольшую часть поступившего от крестьян, назовём их так, мяса молодых бычков, а большую часть смолотили за трапезами, когда по цельному бычку сжирали. Нет, Сев, переходи уже на латынь - так у тебя не настолько грубо получается.

– А если перейду на вульгарную? Так там через слово мать поминают с разными богами и в самых разных позах.

А ты на книжной, на книжной давай думай, и разговаривать не смей на вульгарной, а не то неженку Квотриуса дурному научишь. Что с ним делать будешь, коли он матюгами начнёт изъясняться, а не высокопарными словесами своими, коими выражаться попривык за всю жиз…

– О, уже я на латыни думаю, и с лёгкостию далась мне смена языков столь непохожих. Того гляди, стихами я вновь заговорю. А уж не говорю ли нынче? Ведь вирши из меня так… лезут, что и сказать неможно, но надо прекращать сие. Не то более опытному возлюбленному моему придётся вытерпеть вторженье… некое, да, прямо в анус. О, как уже хочу его я!

– Гарольдус, выйди на десяток минут. Ты ведь помнишь, что утро уж, мы ж с Квотриусом ещё и не…

– Не выйду.

«Гарольдус» ответствовал хмуро, не получив ни единой ласки за время, проведённое в постели с самим любимым, Северусом!

– Нам надобно с братом моим возлюбленным переговорить кое о чём. Так выйди.

– И с коих пор секреты у вас от меня?!

Воскликнул Гарри раздражённо, объятый пламенем ревности.

Ещё бы, сейчас вся ласка, вся любовь Северуса, любимого, окажется в распоряжении этого выскочки Куотриуса! А этого Гарри уж никак не мог добровольно допустить, только под принуждением… Но Северус внезапно сдался и сказал:

– Сегодня, пока рабы х`васынскх` - везде, у всех народец сей в рабах - рубят нам жилище, мы идём осматривать место будущего строительства. За камни ответственны мы все трое. Тебе же, Гарольдус, я покажу заклинание «Bombarda».

– Я знаю сие заклинание, о Северус любимый.

– А, может, не стоит нам переходить на «любимых»? Ведь был же я с тобою единый раз всего, о Гародьдус.

– Не можем даже в избушке этой, где не подслушивают нас, уверен в сём я, поговорить по-англски мы с тобою, о Северус… любезный?