– Ну что ж, «любезный», как мне кажется, подойдёт мне. Как считаешь ты, о Квотриус, орхидея моя многоцветковая, звезда моя нездешняя?

– Так если хочет Гарольдус, он может также называть тебя именами ласкательными, посмотрим, кто кого победит в сём состязании, с тем ты и будешь ночию нынешней. Уж не лобзаться нам с тобою и не предаваться ласкам глубочайшим, взаимопроникающим утрами долгими, тёмными, о Северус, брат мой высокорожденный, основа основ моих, мой цветок солнечного Сола, тепло дарующий всем, кто близок тебе. Ведаю я, что и высокорожденную патрицианку Адриану Ферликцию ласкал ты пред отправлением из дому нашего, о, прости, молю, Северу-ус, твоего!

– Не проси прощения по пустякам, ибо дом Снепиусов - и твой дом тоже, и знаешь ты сие.

– О, благодарю тебя, мой…

– Так что хотел сказать ты обо мне и супруге моей, о Квотриус медоречивый?

– Нет у меня в душе обиды, а в серце зла, нет и дурных помыслов о тебе, брат мой. Ибо не изменил ты мне с супругою своею, но рад я за вас обоих безмерно, что дорогу счастия совместного вы нашли для себя.

– А вот я возревновал тебя, Северус. И сильно. Так ты ещё и с женщиной спал? Значит, мало тебе Квотриуса опытного?

– Благословляю я ручей тот волшебный, - продолжал Квотриус как ни в чём не бывало, - коий перенёс нас на Озеро, таковое, каковых громадин и пучин пресных я и не видывал во всю жизнь мою. Воистину прекрасно место сие для постройки крепости каменной, могучей. Нет, не селение варваров предивно, хоть они и держат в рабах других, более диких, схожими с гвасинг видом своим.

– Всё, победил ты, Куотриус, лизоблюд, - уверенно сказал Гарри.

Он явно нарывался на ответное оскорбление и таки получил его.

– Ужель думаешь ты, Гарольдус, драгоценный гость Северуса, возлюбленного брата моего, что сумел бы выиграть ты и бой на пуго хотя бы со мною?

– Хватит! Хватит нести чушь! Обоих вас касается сие!

И, да, Гарри мой Гарри, Квотриус наголову разбил тебя, ибо воспел он даже супругу мою, ты же не удосужился даже подумать о чувствах одинокой женщины, хоть и вблизи от мужа еженощно возлежащей, но и только, кою супруг оставляет рожать в отсутствие своё. Да просто вознаградил её я заране за боль и муки родов, кои претерпеть должна будет она, как положено роженице.

Глава 61.

– Нам с тобою отсюда две дороги суть - к себе, в «настоящее» или обратно в Сибелиум и снова идти на поклон к ручейку. Вот только сомневаюсь я, пустивший глубочайшие корни во времени сём, что пропустит меня ручеёк волшебный на дорогу сквозь толщу времён. Ведь сын родится у меня здесь, наследник рода Сне…

– Да знаю я всё сие! Но должен будешь ты пройти со мною сквозь время, ты сильнее меня, без тебя же мне дороги нет. Время, века просто раздавят меня, как буковку.

– Букашку, - машинально поправил Снейп.

Была бы его воля, он часть ночи уделил и Гарри потому, что успел стосковаться по его ещё практически девственному телу, но… Ведь и тело Квотриуса таит в себе столько наслаждения и обоюдных радостей, что Северус с удовольствием принял жребий… навязанный ему славословиями брата. Ведь восхвалил он всех и вся, за исключением только варваров самих и… конечно, Гарри. Но произойдёт первое соитие их только в несуществующем пока доме.

… Они плотно позавтракали неизменной яичницей с салом и громадным окороком. Теперь на еду налегал голодный после вчерашнего ужина из небольшого количества одного блюда без хлеба Северус, а спутники ели размеренно. Квотриус всё смаковал свинину, говоря, что это - вкус, забытый с детства, когда у них ещё были сии животные.

Он даже не мог вспомнить название свиней на латыни, пока профессор не помог ему. И Квотриус, отрезая кусок за куском, смаковал теперь не только мягкое, копчёное, хоть и недосоленное мясо, но и название животного, его производящего. Когда же Снейп сказал, что свиное молоко, несмотря на его обилие, не употребляют в пищу, он ещё больше удивился.

– Как? Столько молока и пропадает?!

– Оно целиком идёт на корм поросятам, ибо едят даже, так называемых, молочных поросят…

Все весело ели, болтая ногами под столом, и уже не казалось так странно принимать пищу, сидя даже на жёсткой скамье. В маленькие окна дома, затянутые бычьими пузырями, попадали лучи изрядно греющего мартовского солнца, и хотелось поскорее из душного помещения на скалистый простор.

Примерно спустя часа два, оказавшись на скале - решили не аппарировать в неизвестное место, путники внимательно оглядели её поверхность, словно бы ищя фонтанирующие гейзеры, но таковых, разумеется, не было обнаружено.

Тогда пошли к ближайшему «мешающему» скальному выступу и разнесли его Бомбардой, чрезвычайно быстро, практически за несколько минут освоенной Квотриусом, на крупные, в подъём двух-трёх людей осколки. Дальше крошить не стали, решили, что для основания замка нужны камни покрупнее.