Шрифт:
Театр плывет (в смысле корабля) по-своему. Непредсказуемо. В чем-то непривычно для меня. В чем-то уже свыкся. А в общем... жизнь позади... Ничего не поделаешь, позади. Тупость, бессмыслие — вот что там... завтра.
15 января 1990 г.
Я все чаще думаю о том, что процентов девяносто наших разговоров — пустота. Пустота не в том смысле, что их можно было бы и не произносить, но даже вред огромный от этого словоизвержения. Слово нужно произносить, толькокогда оно необходимо, когда безнего не обойтись совсем, когда оно срывается и карает неизбежное, необходимое и... меняет, поворачивает ситуацию, пространство, взаимосвязь. Нечто меняет. Все остальное — молча. Мысль сильнее и продуктивнее слова. Не произнести мысль — единственная, неоспоримая, неотъемлемая ценность человека.
11 февраля 1990 г.
Почти весь театр такой — все только о жизни, остальное вообще не ценится. Самой игрой диалога, игрой внутренней логики, т. е. чистым искусством, мало кто занимается. Диалог не в связи с жизнью, а в связи с искусством? Как ведется, как говорится? Логика чиста перед жизнью, у логики нет формы, она сама форма.
26 февраля 1990 г.
Вчера был юбилей театра, отметили 3 года со дня основания, три года назад сыграли мы здесь, в подвале, наш спектакль.
Дни тяжелые, репетировали (и репетируем) целыми днями (с 11 до 23 и больше). Какие-то события происходят в стране, Москва бурлит, демонстрирует, сегодня состоялись огромные демонстрации, а мы тут ничего не слышим, да и не очень хочется слышать...
Как любил говаривать К.С. (Станиславский), «не верю». Учиться, работать, слушать другого, уметь с сомнением относиться к своему мнению, с юмором к себе... Это все не про нас... а без этого... митинги... Митинговая цивилизация. Лучше заниматься искусством, сидя в подвале. Вчера сыграли генеральную со зрителями. Шеф был доволен результатом (наконец-то, до этого много было всего).
Много кардинальных «новостей» в спектакле и в нашей театральной жизни. Подробности излагать не хочется — скучно... но... распрощались с Витасом, следом за ним — с Петей Масловым... Перераспределились, теперь Гриша играет Отца во 2-м акте, Петю тоже заменили с его «незаменимой» гитарой. Я думаю, что так лучше.
Люди очень устали. Очень. Ночью развозят на такси. Мало помогает. Устали. Я тренируюсь усиленно. Переборол грипп, ангину жуткую и радикулит.
А.А., правда, говорит, что для этого спектакля нужна усталость.
Играем завтра что-то вроде премьеры (хотя и сегодня зал полон), 27-го — выходной, и потом играем — 28-го, 1-го, 2-го и 3-го марта.
25 февраля 1990 г.
Вчера вяловатый спектакль был. Сегодня полный (переполненный) зал. Идет все гуще, плотнее, на хорошей «подушке».
Я думаю, напрасно шеф отменил спектакли на Таганке. Все могло выглядеть очень даже достойно. Ну, что? Проехало.
Позавчера в 3-м акте сидел и... стали возникать стихи:
Я просилу Венеции, Сидя на Гранд-канале, Вернуться сюда Вместе с тобой.Потом обязательно допишу до конца. Хорошие стихи.
Хорошо... Хорошо. Идет. Ладно... Поехали. Странное дело. Странная жизнь... Главное в ней вовсе не главное... Впрочем, еще один день заканчивается... еще один спектакль... Вот и вся Философия... Мне тошно, одиноко и бессмысленно. Льет безумный весенний дождь, просто ливень. В феврале-то месяце. Тепло, весеннее. В башке — обмен... дался мне этот обмен, как будто он что-то решает. Может быть, просто хочется забиться в свой угол и затихнуть. Может быть, я никогда уже больше ничего не буду делать. Скоро (вспомнил) стукнет сорок три года. Говорят, это еще молодость... а у меня жизнь позади. За что зацепиться? За что?
26 февраля 1990 г.
Самое сложное искусство — делать простойтеатр. У театра как у визуального искусства очень много средств (прежде всего визуальных) для воздействия на публику.
Когда мы оказались в подвале, практически все эти средства исчезли и остался только играющий человек. Стал — всем!
Актер в этой ситуации должен быть и композитором собственной роли, и представителем стиля, в этом смысле Автором. Не менее мощное воздействие могут оказать 2-3 музыканта (в сравнении с оркестром) за счет импровизации, сочинительства.Нотная музыка, конечно, очень сильна (оркестр), но сочинительстводает новые средства.
28 февраля 1990 г.
Сегодня мы импровизируем.
Человек — актер — персонаж одновременно. Играющий актер должен играть про-дол-жая, т. е. должен быть лишен экспозиционного чувства. Актер, как правило, является толкователем прошлоговремени. Актер погряз в прошлом. Особенно это видно в монологах: все монологи — воспоминания. Говоря «Я вас люблю», — никогда не играется приходящее сейчасчувство, всегда — я вас любил.