Фрай Макс
Шрифт:
Когда Хэхэльф сошел с корабля, я сидел на песке в окружении шести новых приятелей. К этому моменту все «собачки» валялись на спинках и тихо поскуливали от удовольствия, а я снисходительно почесывал поджарые животики, покрытие коротким жестким мехом.
— Ну ты даешь, Ронхул! — изумился Хэхэльф. — Как тебя чару [56] к себе подпустили?
— Как они называются? — переспросил я. — «Чару»? А по-моему, просто собачки. Лают так же, и на такс похожи, только пасти, как у крокодилов… Но в отличие от крокодилов, мы не кусаемся, да, мои хорошие?
56
Чару — очень редкий зверек, водится почти исключительно на островах Хомайского моря. Довольно разумный (примерно как наши собаки), ест все. Бунаба и некоторые другие народы приручают чару и используют его для охраны своих домов, кораблей и прочей собственности.
— Еще как «кусаемся»! — усмехнулся Хэхэльф. — Если бы я заметил, что ты собираешься сходить с корабля, не дождавшись меня, я бы тебя отговорил — именно из-за этих твоих новых приятелей. Их разводят бунаба и держат здесь, на берегу, чтобы было кому чужака за задницу схватить в случае чего… Не знаю, кто такие твои «крокодилы», но чару просто созданы для того, чтобы кусаться. Однако же ты как-то с ними поладил… Что ты сделал?
— Ничего. Просто увидел их и обрадовался… Ну, начал говорить им всякие глупости: что они «хорошие собачки» и так далее… По-моему, они просто поняли, что я — не какой-нибудь проходимец, а положительный герой, так что со мной вполне можно иметь дело.
— И совсем не ворожил? — недоверчиво уточнил Хэхэльф.
— Да вроде нет. — Я задумался, а потом честно сказал: — Тут ведь так сразу и не разберешься: когда ворожишь, а когда все само собой получается…
— И так бывает, — понимающе кивнул Хэхэльф. — Ладно уж, пошли, Ронхул Маггот, укротитель чару… А где твоя сумка?
— На корабле, где же еще! — вздохнул я и неохотно отправился за своей тяжкой ношей. Да уж, прогулка налегке мне сегодня не светила…
Впрочем, прогулка была недолгой. Поселение бунаба оказалось совсем рядом с берегом. Стоило нам миновать густые заросли высоких прибрежных кустов, и вдалеке показались белоснежные домики, здорово похожие на мою «недвижимость», оставленную в Сбо. Только на плоских крышах некоторых строений стояли разноцветные шатры. Их яркая раскраска бросалась в глаза и здорово оживляла пейзаж. К домикам прилагались невысокие заборчики, ухоженные сады, крупные пестрые квадраты огородов и прочие признаки созидательной человеческой деятельности.
Честно говоря, я здорово нервничал: а вдруг моя рожа вызовет у этих ребят такое сильное отвращение, что даже связи Хэхэльфа не помогут мне получить «путевку» на встречу с Варабайбой?..
— Не волнуйся, Ронхул, — беззаботно сказал Хэхэльф. — Если уж ты с чару сумел поладить, значит, все будет путем!
Что касается «собачек», они следовали за мной, отчаянно виляя хвостами, явно рассчитывая, что в ближайшем будущем я найду свободное время, чтобы повторить пленившую их воображение процедуру почесывания загривков и животиков.
Хэхэльф прибавил шагу, вдохновленный милым сердцу пейзажем, на фоне которого протекало его босоногое детство. Я едва за ним поспевал. К моменту первой встречи с аборигенами я так запыхался, что у меня просто не было сил смущаться.
«Аборигены» оказались двумя загорелыми дюжими детинами в более чем легкомысленных нарядах. На головах у них были те самые матерчатые «сапоги», «агибубы», которые так насмешили меня еще на Халндойне. Только их головные уборы были гораздо выше — с полметра каждый. Впрочем, прочие детали туалета показались мне не менее забавными: эти здоровенные дядьки с суровыми лицами воинов были одеты в цветастые пончо до колен. У одного пончо было голубенькое, с рисунком из крупных красных цветов, а у другого — розовое, в яркий желтый горох. При этом они держались с таким достоинством, что мне и в голову не пришло смеяться, я только изумленно покачал головой.
— Хэхэльф! — доброжелательно сказал один из них, увидев моего друга. — Алля фа ндана-акуса!
Второй тоже что-то буркнул — настолько приветливо, насколько позволяла его донельзя мрачная физиономия.
— Что они говорят? — тут же спросил я.
— Здороваются, — пожал плечами Хэхэльф. — Просто здороваются со старым приятелем. Говорят, что вот, мол, какой хороший подарок для старого ндана-акусы… Когда будет что-нибудь интересное, я тебе переведу.
Мрачные типы в карнавальных костюмах разглядывали меня — украдкой, исподлобья и, как мне показалось, без особой симпатии. Хэхэльф решил, что нас следует познакомить, и толкнул длиннющую телегу на непонятном, но благозвучном языке. Где-то в середине словесного водопада мелькнуло имя «Ронхул» и тут же захлебнулось в мощном потоке незнакомых слов. Старинные друзья слушали Хэхэльфа с возрастающим интересом и важно кивали, как бы давая понять, что внимательно следят за нитью его повествования.
— А это — местные куса-баса, [57] то есть зажиточные хозяева, — Хэхэльф наконец повернулся ко мне. — Этого, в голубом пончо, зовут Андун, а второго — Чавар.
Мои новые знакомые чинно кивнули, услышав свои имена.
— Когда-то мы с ними разорили немало чужих огородов, — мечтательно закончил Хэхэльф. — В детстве мы были прожорливы и необузданны, как какие-нибудь дикие лесные кырба-ате… [58]
— А кто такие эти дикие кырба-ате?
57
Куса-баса. Попробую помочь вам разобраться в сложной социальной иерархии, принятой у бунаба.
Верховным правителем каждого бунабского поселения (вне зависимости от его размера) является ндана-акуса (в дословном переводе — «очень большой человек»).
Его старший сын и наследник называется ндана (большой человек).
Существует еще один тип правителя: акуса-па-хумха (очень большой гордец). Так называют человека бунаба, который решил основать новое поселение и провозгласил себя его вождем. Его старший сын и старший внук тоже унаследуют это звание, но его правнук уже будет официально именоваться ндана-акусой.
Все родственники ндана-акусы, или акуса-па-хумхи, независимо от пола и возраста, называются ламна-ку-аку (не очень большой человек, есть и другой вариант перевода: «бездельник»).
Кроме «светской» власти у людей бунаба существует и власть «духовная». Это «жрецы», которые являются крупными специалистами — не столько по контактам с богом Варабайбой, который всегда рад пообщаться с кем угодно из своих созданий, а по расшифровке его туманных речей. Кроме того, все бунабские жрецы весьма искушены в колдовстве. Среди жрецов имеются:
Пага — очень большой жрец.
Карва-па-кува-га — злой жрец, большой колдун.
Пагаса — большой жрец.
Пагаса-карва — «глупый жрец».
Бузы — маленький жрец, так называют местных музыкантов.
Остальные бунаба делятся на следующие сословия:
Хапа-дра-тага — большой воин, «хороший человек», так называют воинов из личной «гвардии» ндана-акусы.
Куса-баса — «хороший человек», большой хозяин.
Турга — воин, плохой человек, так называют всех воинов, которые не входят в личную «гвардию» ндана-акусы.
Папну — раб, но человек хороший, так называют любимых рабов ндана-акусы.
Мадук — колдун, но не жрец. Обычно в Мадуки идут самые талантливые колдуны, которые просто не хотят суетиться и тратить время на то, чтобы занять высокое место в жреческой иерархии, поэтому их уважают и боятся даже больше, чем «жрецов».
Памага — маленький человек. Свободный человек, но не обремененный большим хозяйством.
Хуса — раб, «плохой человек».
Остается добавить, что папну — то есть рабы ндана-акусы — имеют свою собственную иерархию. Они делятся на папну-пхэ-цай («штатские») и папну-апел (военные).
Начальником всех папну является хму-шули-аси — хранитель любимой циновки, собиратель слез.
Начальником папну-пхэ-цай является шопп — хранитель огня. Кроме него имеются:
Пасику — повар.
Нисар-сли — хранитель посуды.
Хриво — дровосек.
Цнух-цнух — водонос.
Вуба — охотник, добытчик.
Сабуса-ма-хни-аси — зонтиконосец.
Начальником папну-апел является або — хранитель любимого щита. Кроме него имеются:
Сам-си — хранитель лука и стрел.
Найби — хранитель копья.
Шаи-бак-хлак — хранитель дротиков.
Гуки-драбаки — хранитель палицы.
Блиаг-маилг — хранитель браслетов, воинских трофеев и запасных агибуб.
Ха-баку-ну — хранитель запасного щита.
Вот, собственно, и все.
58
Кырба-ате — пожалуй, самые разумные из обитающих на Хомана животных. Интеллект среднего кырба-ате не уступает интеллекту людей Мараха, а, возможно, и превосходит его, хотя с человеческой точки зрения кырба-ате чересчур мечтательны, ленивы и немного «не от мира сего». Возможно, именно поэтому кырба-ате не создали ничего, напоминающего государство. Все кырба-ате от рождения владеют всеми языками, существующими на Хомана. Кырба-ате очень любят покушать, причем предпочитают хорошо приготовленную пищу, и сами — выдающиеся кулинары.
— Увидишь еще. Пошли лучше, сколько можно топтаться на месте?!
Мы отправились дальше. Хэхэльфовы друзья детства чинно поклонились на прощание и пошли своей дорогой.
— А они все так чудно одеваются? — спросил я у Хэхэльфа, когда разноцветные агибубы его приятелей скрылись за раскидистыми кронами деревьев.
— Если ты имеешь в виду агибубу, то даже самый последний бунабский нищий непременно имеет такой головной убор — хотя бы одну, совсем коротенькую, из некрашеной материи. Для любого бунабского мужчины агибуба — самая важная часть его имущества. Это и головной убор, и очень крупная денежная единица: богатство человека бунаба измеряется не в количестве купленных им домов и не в поголовье его стада, а именно в агибубах! Кроме того, агибуба — это своего рода обязательный атрибут, пренебрегать которым недопустимо. Любой бунаба может позволить себе выйти на улицу голышом или завернувшись в старый коврик для вытирания ног. Над ним посмеются, но поймут и простят — с кем не бывает! Но выйти из дому без агибубы… Невозможно! И потом, в их понимании, агибуба — это просто красиво. Можешь мне поверить: наши непокрытые головы кажутся им такой же нелепостью, как тебе их колпаки… И только я могу спокойно взирать и на то, и на другое, — гордо заключил он.