Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II
вернуться

Андреев Вадим Леонович
Шрифт:

«Все кончено. Густой, тяжелый океан…»

Все кончено. Густой, тяжелый океан Морщинистые волны на песок бросает, Как старый шулер, как зарвавшийся игрок, С бессмысленным упорством, с горечью и болью. За желтым гребнем дюн над вымершей юдолью Дымит потухших туч разорванный венок, И над притихшею землею поднимает Седую голову взъерошенный туман. Да, страшен океан, да, жизнь непоправима. Как черное бревно, лежит передо мной Ее тяжелый ствол, крестом раскинув ветки, И муравьи снуют в извилинах коры. Кусты бегут по склону сломанной горы, Темнеет серый воздух, яростный и едкий, И вдалеке ветрами вздыбленный прибой Грохочет и кричит в тоске невыразимой. 1940

«Рыжие иглы и теплые пятна елового моха…»

Рыжие иглы и теплые пятна елового моха, И лишаев кружева — Пусть города погибают, пусть рушится наша эпоха, Здесь — зеленеет трава. Ветер разносит над серыми дюнами грохот прилива Кружатся чайки, как снег. В небе с востока, гряда за грядою, идут молчаливо Тучи на черный ночлег. Руки мои не запачканы порохом битвы и кровью. Сердце полно тишины. Гладят ладони с огромной, с печальной, с последней любовью Ствол темно-рыжей сосны. 1940

«Шумит вдали прилив усталый…»

Шумит вдали прилив усталый И этот рокот роковой Во мгле шагает одичалой, Как неусыпный часовой. Неутомимо, неустанно Разносится из часу в час Погибших волн глухой, гортанный, Неумолкающий рассказ. Земля качается и стонет, Горит; как в проруби, звезда, За тучей тучу ветер гонит Из ниоткуда в никуда. Беззвучно гнутся сосны долу, Неслышно вьется ветер злой, — Все покрывает гул тяжелый, Как будто спаянный со мной. И где б я ни был, я повсюду Несу в себе холодный шум, Явившийся из ниоткуда С приливом и отливом дум. 1940

«На росистой земле удлиненная тень…»

На росистой земле удлиненная тень, — Это сердце мое все расстаться не может С утомленной землей, и измученный день, Уходящий, — его, как и прежде, тревожит. Скоро солнце коснется заветной черты, Скоро вечер раскроет тяжелые листья, От дыханья ночного не звезды — цветы — Станут в небе огромном еще серебристей. С наслажденьем я жадной коснусь тишины — Да, там даже кузнечиков нет и в помине, — Как сухие стрекозы встревожатся сны, И любовь затвердеет и сердце остынет. Да, но все же я весь никогда не усну: Там, где нашей вселенной ночная основа, Сквозь петлистые корни и сквозь тишину Прорастет ослепленное радостью слово. 1945

«Безмолвно тяжелела в проруби вода…»

Безмолвно тяжелела в проруби вода И водяному Богу не молилась, Но вот далекая, морозная звезда В холодном шелке отразилась. Вода приветствовала белую звезду Чуть слышным вздохом и чуть слышным плеском, И вспыхнул изнутри родившийся во льду Ответный свет — темно-зеленым блеском. И в новом мире — изумрудно-голубом Привычные исчезли изваянья, И все подернулось, — не думай, нет, не сном, Не льдом, а ясным, как огонь, сияньем. Душа была темна, все строже и тесней Ее сжимали жадные морозы, Когда, как в зеркале, вдруг отразились в ней Раскаянья сияющие слезы.

«Прославим жизнь — ее сухую горечь…»

Прославим жизнь — ее сухую горечь, Ее томительную власть. Прославим жизнь и женственного моря Всепоглощающую страсть. Холодный воздух губы жжет и режет, И в радуге соленых брызг Гремит прибоя вой и камней скрежет, И ветра исступленный визг. Прославим жизнь, ее завет железный, Ее испытанный язык: В пустыне аравийской ночью звездной Чуть слышно плещущий родник. В часы, когда для боли нет исхода И лицемерно смерть молчит, И лживою становится свобода — Она твой меч, она твой щит. Прославим жизнь, — чем наши дни короче, Чем явственней ее конец, Тем с большим мужеством грядущей ночью Мы встретим отдых наконец. 1946

«Две колеи проселочной дороги…» [14]

О.А.

Две колеи проселочной дороги, Две неразлучные сестры С трудом всползают на откос отлогий Как бы приснившейся горы. Но вот, когда достигнем мы вершины И нам захочется взглянуть На милые дома родной долины, На пройденный по склону путь, Мы вдруг поймем с печальным изумленьем, Что кряж остался позади, Что нет возврата к прежним обольщеньям, Что ночь сгущается в груди. О, в этот день не будем малодушны: Вечерний мир еще нежней, Еще прекраснее, еще воздушней Сиянье розовых теней. 1947

14

«Две колеи проселочной дороги…» — HP.

ИЗ СБОРНИКА «ЗЕМЛЯ» (1948)

«Ручей струится по камням…»

Ручей струится по камням. Раздвинув ивы и ольшаник, К его серебряным лучам Склонился утомленный странник. Как бабочку, лист золотой Палящий ветер вьет и гонит, И стынут в неге ключевой Разгоряченные ладони. Как различить — кастальский ключ Иль ключ забвенья пред тобою? И здесь и там летучий луч Равно сливается с волною. Но если по ошибке ты Напьешься серебром забвенья, — Да будут ясны и чисты Твои посмертные виденья. Но и не помня о земле, Забыв и радость и потери, Ты все ж в потусторонней мгле Останешься земному верен. Так на земле, средь суеты, В минуты счастья или муки, Не слыша, все же слышишь ты Летящие из пустоты Испепеляющие звуки. 1947