одолел меня Бог и я в руках у Него,

словно сырье сырья.

И в этом отрада моя —

поступать по слову Его для того,

чтобы глиною стать в ладонях больших.

Стою перед Ним и лучится лицо у меня,

когда Он является, все озаряя,

здесь у самого края.

Перевод Я. Лаха 

4.

Вначале это было отчаянием совершенным:

мой Бог победил меня,

и вот я в Его руках, как материя.

Теперь это радость моя —

подчиняться всем Его повелениям

и быть податливым, словно глина,

в великих руках Творца.

С сияющим выражением своего лица

с Ним лицом к лицу намереваюсь я встретиться

в Его сияющих проявлениях

на этом полюсе.

Перевод Д. Лившиц 

4.

Повержен, унижен, раздавлен, проигран дебют,

и вот я в ладонях, когда-то создавших Адама,

но, праха ничтожный комок,

я даже представить не мог,

что заново вылеплен буду из прошлого хлама,

и таинством буду наполнен, как звонкий сосуд,

дабы светом Его все осветить,

дабы словом Его всех напоить,

и вот, возвращаюсь — я уже на краю...

Перевод Е. Минина 

4.

Был донельзя сперва озадачен:

Он меня победил. Снова я

меж ладонями — глиняный мячик

на исходном кругу бытия.

Так приятно теперь беззаботно

подчиняться движению Рук,

и светильником, если угодно,

даже стать, иль кувшином...

А вдруг...

Перевод Л. Слуцкой 

4.

В начале отчаянье было безбрежным:

хоть мной побежден — но в руках меня держит,

как первоматерию, Бог.

И вот выпадает мне срок

внимать Ему, волю забывши свою,

стать только лишь глиной в огромных руках.

Пронизанный Светом, стою перед Ним,

и вижу Его проявлений огни

на этом краю.

Перевод М. Яниковой

5.

Время близких по крови любить,

время близких душою терять.

Эти руки нельзя позабыть,

хорошо в них заплакать опять.

Весь дрожу я, озноб ощущая,

неизбежностью кровь очищая.

И тогда вспоминаем мы с вами:

Ты создал эту землю и кровь,

духом видим Тебя, не глазами,

мощно имя звучит Твое вновь:

Мой Господь!

Наш Господь!

Всем владел человек, был доволен —

вот он пуст, как осеннее поле...

Голос крови.

Перевод Э. Кройзера 

5.

Мне время дало — мать, отца и семейный очаг,

все годы забрали, за что — не сказали, молчат.

Где близкие люди, кто может ответить мне — где

ладони, в которые плакался в горькой беде.