— Ну и что же, надо сложить руки и ждать, когда всхъ перекокошутъ, когда все пойдетъ прахомъ?..

— Ну, зачмъ же такъ стгашно? Что-нибудь но-вое будетъ... — съ той же таинственно веселой улыбкой сказалъ слдователь, простился и вышелъ.

— Ну и намъ пора... — сказалъ становой, закинувъ руки за голову и потянувшись во весь свой длинный ростъ.

— Вотъ всегда такъ, а? — сказалъ докторъ, цріоста-новившись, и покачалъ головой. — Какъ станешь при-пирать его къ стн, такъ и начнетъ вилять да отд-лываться недомолвками, а потомъ за портфель, да на-утекъ. Ну и народъ, чортъ его побери!

— Недаромъ мой старшій городовой называетъ его революціонеромъ, говоритъ, что онъ такъ заигрываетъ съ политическими, такъ держитъ ихъ руку, что не иначе, какъ въ ихъ шайк состоитъ, — замтилъ поли-цейскій надзиратель.

— Да... — протянулъ становой, — вотъ два года съ нимъ служу и просто.руки отваливаются. Выслдишь мерзавцевъ, посадишь, а какъ къ нему дло попало въ руки, концъ, сейчасъ же выпуститъ, а потомъ путаетъ, путаетъ, и всв д-^о зд^»тгсвкег^Iк ^и

Становой махнулъ рукой и такъ сладко звнулъ, что даже въ челюстяхъ у него затрещало, а на гл*за навернулись слезы.

г XVIII.

Въ тотъ же день вечеромъ слдователь сиялъ до-протъ съ арестованныхъ парней; прямыхъ уликъ про-тивъ нихъ не нашелъ, однако привлекъ ихъ въ каче-ств обвиняемыхъ и даясе мрою пресченія избралъ содержаніе подъ стражею, потому что въ город рас-пускались о немъ такіе слухи, которые могли повре-дить ему ііо служб. Его называли революціонеромъ, въ деревняхъ же изъ устъ въ уста ходила молва, что онъ за взятки «освобождаетъ» преступниковъ.

Настроеніе арестованныхъ, все-таки, нельзя было назвать угнетеннымъ. Имъ давали теплый уголъ, кор-мовыя деньги, работать не заставляли, спали они, сколько каждый хотлъ. Деньги, ограбленныя у Ива-на, они не успли пропить на вол и теперь пропи-вали вмст съ городовыми, приносившими имъ тай-комъ водку.

Только Рыжовъ, возвратившись опять въ арест-ный домъ посл допроса у слдователя и зная, что завтра ихъ переведутъ въ тюрьму, видимо, палъ ду-хомъ: въ разговоръ съ товарчщами не вступалъ; хит-рая, самодовольная усмшка сбжала съ его лица; искрящіеся глаза померкли.

На товарищей онъ былъ золъ и для этого имлъ достаточное основаніе: парни при длежк ограблен-ныхъ денегъ обошли его совсмъ, не давъ ему ни гроша.

Ночью парни крпко спали, запертые на замокъ въ вонючей, грязной каморк, съ единственнымъ про-битымъ подъ самымъ потолкомъ и затянутымъ проч-ной желзной ршеткой оконцемъ того типа, какія д-лаются обыкновенно въ конюшняхъ. . .

100

Рыжовъ лежалъ съ краю паръ рядомъ съ Сашкой, подложивъ подъ голову свой «спинжакъ», но глазъ не сомкнулъ. Въ эти послдніе дни онъ вообще спалъ плохо. Съ одной стороны, ему было жаль ни въ чемъ неповиннаго Ивана и совсть иногда укоряла его, съ другой, его страшило тасканіе по судамъ и предстоя-щая тюрьма или каторга. Свое участі въ преступле-ніи онъ считалъ мёньпіимъ, чмъ участіе остальныхъ товарищей, а потому находилъ себя и мене винов-нымъ. Онъ помнилъ хорошо, что по началу ему и въ голову не приходило бить Ивана; наоборотъ, онъ даже хотлъ предупредить его о грозившей опасности,

• и какъ потомъ вышло, что онъ вмст съ другими со-вершилъ преступленіе, Рыжовъ понять не могъ.

«Што скотину били, — вспомнилъ онъ объ избініи Ивана. Собственно онъ никогда и не забывалъ о немъ. Ужасная картина избіенія постоянно стояла передъ егэ глазами.— А подбили эти арестанцы. Рази самъ я пошлъ бы на такое дло? Шутка сказать, загубить хрестьянскую душу, Господи, помилуй! И за што? Какое худо ёнъ мн сдлалъ? Никакого худа я отъ его не видалъ. А дивья, пьянаго подбить на какое хошь худое дло!? На все подобьешь. Хошь отца родного зарзать и то подобьешь, потому пьяный, што сшаллый, правильнаго разсужднія не иметъ, а вотъ теперина отвчай, выкручивайся, какъ знаешь».

Отъ такихъ размышленій Рыжову стало какъ буд-то легче, потому что онъ нашелъ нкоторое оправданіе своей вины передъ самимъ собой, однако внутренній голосъ укорялъ его, зачмъже онъ давалъ руку Сашк въ знакъ согласія? Вдь* отъ него зависло принять или прямо отклонить предложеніе парня.

«Н согласись, такъ и стакана вина не поднесли бы, — оправдывалъ онъ себя. — Да я и не давалъ согла-сія. Это ужъ такъ на 8^.^110^X3231 ГЫ

101

Рыжовъ тяжло вздохнулъ и долго лежалъ, вие-ривъ взглядъ въ окно, въ которое глядла ровная, тм-ная осенняя ночь.

На сердце налегла невыносимая тяжесть; голова слегка побаливала. Рыжовъ съ тоской ожидалъ утра, по ему казалось, что ночи и конца не будетъ. Умъ усталъ отъ безплодныхъ мыслей, которыя толкались въ голов, какъ мышь, попавшая въ мышеловку.

И онъ притихъ; угомонились и мысли, но внутрен-няя безсознательная работа мозга продолжалась.

Онъ не помнитъ, дремалъ ли или просто лежалъ въ забытьи, но, взглянувъ снова въ сотый разъ въ окно, онъ замтилъ, что хотя ночь попрежнему была непроницаема, но не такъ черна, какъ прежд; она посдла.