Помимо «купчей» земли осталась еще одёжа Ивана, и Акулина хотла, чтобы эти вещи достались Аонь-к. За новую шубу прошлой зимой Иванъ заплатилъ сорокъ рублей, кром того было мало-ношенное доброе байковое на ват пальто, два «спинджака», дв пары шароваръ, рубахи и дв пары сапогъ, изъ которыхъ одна пара щегольская, съ лакированными голени-щами.

Аонька уже завладлъ нкоторыми изъ этихъ ве-щей и на другія посматривалъ, какъ на принадле-жашую ему собственнооть.

Акулина разсудила такъ: хорошо, если Богь по-шлетъ внучку, тогда новорожденная не является на-слдницей по отцу, а еели родится внукъ, то тогда всю движимость и землю придется длнть вмсто двухъ частей на три. Одёжа же Ивана вся цликомъ будетъ принадлежать его сыну, и ее придется или сберегать до совершеннолтія малютки или продать, а деньги отдать опекунамъ — дядьямъ Ивана: Егору и Маркелу,. которые положатъ ихъ въ банкъ на имя младенца, а Аонька останется не причемъ. Сгово-риться съ дядьями въ пользу любимаго сына нельзя было и думать, потому что дядья души не чаяли въ покойномъ племянпик и ужъ обидть его сына не позволятъ. Кром того, оба они — мужики справед-ливые и она знала,— недолюбливали ни ея, ни Аоньки.

XV.

Катерина уже четыре недли лежала въ постели въ жару и бреду, дпемъ и ночью разговаривая съ мужемъ, почти ничего не пила и не ла, рдко при-ходила въ себя и исxу^^Iатакм^1а>п>скЛII– Iакм^ и. а. родіоновъ. 15 225

кости, обтянутыя кожей. Частая рвота одолвала ое. Въ середин октября въ одно раннее утро у нея па-чались передродовыя схватки. Акулина тотчасъ же по-слала Гришутку за бабкой-повитухой.

Пришла баба-мужикъ Лукерья. Акулина почти не сомнвалась, что обезсилснная болзнью Катерина не выдержитъ родовъ и умретъ. Втайн она этого и хо-тла.

Добродушная, сердобольная и спокойная Лукерья въ скорбную, тяжелую атмосферу Акулининаго дома внесла вмст съ своей мощной фигурой новую, бод-рящую струю.

Катерина охала, стонала, ворочалась на постели, а Лукерья, длая то дло, ради котораго ее позвали, приговаривала своимъ сочувствующимъ пвучимъ го-лосомъ:

— Ну, што-жъ, идетъ туча неминуча. Потрудись, болзная ты моя. Никому это легко не дается, да все Господь милуетъ, спасаетъ и разршаетъ.

И эти слова, и вс дйствія Лукерьи производили свое доброе вліяніе на бабъ. Корчившаяся въ схват-кахъ Катерина чувствовала въ себ новыя силы пере-носить страданія; т нехорошія мысли и пожланія, которыя въ послднее время леляла въ своей голов Акулина, мало-по-малу вытснялись другими. Еще не-давно она говорила въ душ: «Какое ейное житье? Лучше бы померла и руки всмъ развязала». Теперь же думала иное. ,

«Што-жъ ей, горемык, не жить? Пущай живетъ, Господь съ ей! Всякому свое счастье». И Акулина за-рагилась отъ Лукерьи самымъ искрннимъ желаніемъ и готовностью помочь невстк въ родахъ.

Тотчасъ же жарко натопили избу, и Лукерья вы-парила роженицу такъ, что съ той сдлалось дурпо, и она кричала, что помираетъ, но Что помирать она н согласна и умоляла, чтобы поскоре везли е въ больпицу. между тмъ^ааа^^еіаіска^аккн 226

стаковились чаще, мучительн и зле. Катерина съ каждымъ разомъ отчаянне и громч кричала и силь-н корчилась въ постели, но истощенный болзныо организмъ ея работалъ вяло. Пробившись безрзуль-татно до самаго полудня, бабы и сами стали думать, н лучш ли будетъ отправить роженицу въ больницу, но побоялись, какъ бы она н разршилась отъ бр-мени въ дорог.

Наступилъ и вчеръ. Катрина окончательно осла-бла отъ безплодиыхъ мукъ, бзучастно относилась къ смерти и только хотла повидаться съ матерью. Аонь-ка похалъ за Прасковьей.

Лукерья, въ начал увренная въ благополуч-номь окончаніи родовъ, теперь тож говорила, что на все воля Боя4ья и н худо бы послать за попомъ.

Акулина совершенно забыла про свои корыстные расчеты и нсколько разъ принималась плакать.

Ночью бабы ршились испробовать на Катерин т народныя средства, которыя обычно примняются при трудныхъ родахъ. Он натопили и І5езъ того жарко натопленную избу, подняли роженицу съ по-стели, и хотя она упиралась, кричала и молила только объ одномъ, чтобы дали ей спокойно умереть, бабы сняли съ нея юбку и кофту и простоволосую, босую, въ одпой рубашк повли по всей изб, а такъ какъ она была уже не въ силахъ ходить сама, то он та-щили ее на плечахъ, приговаривая: «Ну, потрудись еще маленько, болзная! Какъ же быть-то?»

Катерипа скоро перестала кричать и когда, про-тащивъ по всей изб, черезъ вс пороги, бабы поло-жили ее на постель, она находилась въ глубокомъ обморок.

Лукерья долго прыскала ей въ лицо холодной во-доП и смачивала голову. Катерина, наконецъ, открыла глаза.

Акулина наложила въ печь кирпичей, накалила ихъ до красна д когда роженица немиого отдыша-

аша.еІапскагаЪ.ги

15* 227

лась, бабы разлояшли кирпичи срсдн пола, подпялп Катерину на руки держали ее на всу надъ кир-пичами, а Маша лила на нихъ изъ ковшика воду. Вода шипла, и сдой, густой, горячій паръ клубилсл по изб, быстро наполнивъ ее отъ поголка до пола. Ка- -тсрина уже не въ силахъ была протестовать и лежала на рукахъ у бабъ, свсивъ на грудь голову и тяжко всхрапывая. Но и это не помогло.

Навдалась узнать о здоровь рожепицы худень-кая, жалостливая Агафья—жена дяди Егора, и посо-втовала примнить къ Катерин еще одио старое средство «облегченія».

Втроемъ бабы снова подняли Катерину на руки, перегнули ей ноги къ самой ше и долго встряхи-валн ее надъ подушками, положенными на постель. Бабы измучились отъ тщетныхъ усилій. Посл полу-ночи пріхала Прасковья и вошла въ избу въ ту самую минуту, когда, бабы зацпивъ роженицу поло-тенцемъ подъ мышки, привсили ее на крюкъ, ввин-ченный въ потолокъ, и, схвативъ за ноги, раскачи-вали изъ стороны въ сторону....

Осмотрвшись въ густомъ пару, наполнявшемъ иэбу, и увидя, что продлываютъ бабы надъ ея без-чувственной дочерью, Прасковья всплеснула руками. Сама старуха признавала народныя средства и въ н-которыхъ случаяхъ врила въ ихъ цлительность, но тутъ чутьемъ матери догадалась, что для Катерины въ ея положеніи они вредны.

Она отстранила бабъ, приказала имъ снять Ка-терину съ петли, положила ее на постель, укрыла од-яломъ и тулупомъ, открыла настежъ вс двери и окна и не закрывала ихъ до тхъ поръ, пока въ изб не установилась сносная температура.