— Не трогайте ее, ради Самого Христа Небёснаго, сватьюшка,—говорила старуха,— да рази можно ее, такую недужную, да слааааме1аIп1СКадакк-228 парииать! Иной и здоровый не выдержитъ, а не то, што больной...

Ночыо никто изъ бабъ не ложился спать и не гасили огня. Схватки у Катерины все учащались, а на разсвт он стали особенно мучительными, упор-ными. почти безперерывными.

Роженица съ перекошеннымъ открытымъ ртомъ кричала, каісъ рзаная. Жилы на ея лиц, ше и грудп надувались, какъ веревки, и, казалось, каждую минуту готовы лопнуть; сморщенное отъ боли, красное, напряженное лицо ея стало сине-багровымъ; голосъ охрипъ.

Такъ прокричала она долго, потомъ вдругъ затихла и успокоилась, но минуту спустя, стиснувъ зубы и изо всхъ силъ уцнившись за деревянное изголовь кровати, закряхтла, какъ человкъ, песущій въ гору пепосильную ношу. Ее дергало; она ворочалась на постели, выгибала спину и никакъ не могла найти мста для своихъ ногъ. Начались потуги.

— Ну слава Богу. Пришла туча неминуча, про-шелтала' Лукерья, засучивая рукава на ужасающе толстыхъ рукахъ и принимаясь за роженицу...

Теперь наступала ея очередь дйствовать.

Однако Катерина, хотя и не чувствовала прежнихъ болей, какія испытывала при схваткахъ, теперь почти не разжимала стиснутыхъ зубовъ, корчилаеь, надува-лась и кряхтла глубокимъ, тяжкимъ нутрянымъ крЛхтніемъ, слышнымъ далеко за стнами избы, хотя кряхтла она тихо. Казалось, будто у бабы вытяги-вали внутренности...

Часа черезъ два Катерина разршилась дочерью.

Это была маленькая сморщенная двочка. Родиль-ниц сразу стало значительно легче; она лежала из-можденная, съ блднымъ, но спокойнымъ лицомъ, пок-рытымъ крупными каплями пота.

Акулина торжествовала, что родитась виучка, а

не внукъ тотото.еіапскагак.ги

229

Но приблизительно часъ спустя у Катрины снова начались потуги.

Опьггная Лукрья тотчасъ ж заявила, покачивая головой:

— О-ой, головушка бдная, да никакъ второго Богъ спосылаетъ.

— Господь съ имъ, и ему найдется мсто на этомъ свт, сказала Прасковья. '

Черезъ полтора часа родился сынъ, щ бол сла-бенькій и щуплнькій, чмъ его сстра.

Катерина мутными, бзсмыслнными глазами гля-дла вокругъ себя, ничего н замчая и не обращая никакого вниманія на дтей, которыхъ обмыли и поло-жили въ ея ногахъ на лежанк. Нсколько минутъ спустя она уже спала.

Такъ какъ дти были слабыя и опасались, что они скоро умрутъ, то Акулина рано утромъ похала на поповку крестить ихъ.

Катерина проснулась довольно поздно. Акулина еще не возвращалась. Лукерья попробовала выдавить у родильницы молоко, но въ изсохшихъ грудяхъ его не оказалось. Лукерья нсколько разъ принималась его отсасывать, но вс усилія ея оказались тщетными.

Катерина безъ протста позволяла длать надъ со-собою все, что хотлй бабы.

За нсколько минутъ до возвраіценія Акулины съ поиовки, когда Лукерья въ пятый или шестой разъ пробовала отсасывать молоко, родильница приподняла голову съ подушки и пристально разсматривала бабку-повитуху, видимо, заинтересовавшись, что та длала надъ ней. Сперва она никакъ ничего понять не могла, по скоро догадалась, что въ вид и образ Лукерьи къ нй подпустили толстую, рыжей масти съ мягкими, теплыми губами телку и тлка эта сосетъ ее... Родиль-ниц это понравилось. «Тпрусь, тпрусь... пущай посо-

сетъ...», прошептала «МЛЮЙ|іап.ка2ак.Ги 230

Смхъ и шопотъ я были такъ слабы, что Лукерья, увлечнная своимъ дломъ, и н разслышала, только ІІрасковья, дремавшая на нечи посл безсонной ночи, приподняла голову. Ея тревожно насторожнно, чутко ухо поразили т странные, неестественные звуки, ко-торые издала дочь.

Катерина лежала на кровати съ высоко припод-нятой на подушкахъ головой въ такомъ положеніи, что лицо ея приходилось какъ разъ противъ печи.

Старуха подозрительно и пристально посмотрла на дочь, и то, что она подмтила на ея лиц, заставило вздрогнуть и опуститься ея сердце. Ей показалось, что это дорогое ей лицо расплющено. Глаза, носъ, подбо-родокъ, щеки, губы — все какъ будто было на м-ст у Катерипы и все какъ будто расплылось, пере-мшалось, какъ бываетъ съ портретомъ, на которомъ неосторожнымъ движеніемъ размазали мокрыя краски.

«Болзнь да роды никого не красятъ», утшала себя Прасковья, опуская снова на подушку голову, но безотчетная тревога пе только не унималась, а съ каждой минутой все сильне и больне налегала на сердце, точно замахнулась безжалостная рука и вотъ-вотъ опустится на голову смертельнымъ ударомъ.

Изъ церкви пріхала Акулина, по праздничному пріодтая, сіяющая и радостная. Въ ея сердц возник-ла любовь и жалость къ маленькимъ существамъ — ея впукамъ, и въ этой любви окончательно потонули вс своекорыстные расчеты, ещ недавно не давав-шіе ей покоя. Съ широкой улыбкой счастія поднесла она новокрещенныхъ къ родильниц.

— Вотъ теб Ивапушка — въ честь покойнаго ба-тюшки. Какъ бы теперь порадовался-та! Ужъ какъ жалалъ сыночка, родим-май...— И у Акулипы вдругъ сморщилось все лицо и потокомъ хлынули слезы. — А это — Анюточка, добавила она, оправляясь..

231

Маша съ ревнивыми, разгорвшимися глазами и съ ноджатыми губами взобралась на кровать къ Ка-трин и рвала изъ рукъ матери малютокъ.

— Дай, дай! Мамъ... Чего-жъ не даешь? Все бы только сама... Ты ужъ сколько держала. Дай... мамъ... нетерпливо и капризно просила она и успокоилась только тогда, когда получила на руки одного изъ но-ворбжденныхъ.