— Да нашла я! Клад мне на голову свалился!

— Клад? — невольно напряглись подруги.

Но тут же они подумали, что смятые бумажки в руках у старухи никак не могли остаться со времен прежних владельцев усадьбы. Тогда таких денег просто не было.

— Где же вы нашли свой клад?

— Нашла, представляете, просто нашла.

— Но где?

— Под кроватью.

— Что?

— У Юрочки под кроватью нашла. В коробке из-под обуви!

И Наталья Семеновна начала свой рассказ. Судя по тому, как он гладко у нее тек, бабка рассказывала свою историю только за сегодняшний день уже не первый раз.

— Как вы от меня вчера ушли, Матрона со мной еще немножко посидела, да я и ее прогнала. Одной мне хотелось побыть, с мыслями собраться, сосредоточиться, помолиться.

Помолившись, Наталья Семеновна приняла мужественное решение. Она займет, где и у кого только можно, добьется какой-то помощи от администрации, но сына своего похоронит достойно. В понимании Натальи Семеновны достойно — это в простом сосновом гробу и с крестом над аккуратным земляным холмиком, поросшим цветочками, за которыми она будет ухаживать. Ни на что большее фантазии бедной женщины не хватало. Да и нарисовавшаяся даже за такие похороны сумма казалась ей запредельной.

Но поразмыслив, Наталья Семеновна пришла к выводу, что многих трат можно и избежать. К примеру, костюм и обувь у покойника были. Костюм сохранился еще со свадьбы. Тогда Наталья Семеновна тряхнула мошной, купила сыночку самый настоящий парадный костюм. Юрка надел его всего один раз, а так как за эти годы сын не растолстел, Наталья Семеновна полагала, что костюм ему будет в самый раз.

И насчет обуви тоже беспокоиться было не нужно. Ботинки у Юрки были знатные — фирма «Саламандра», черные, как раз для похорон. Ботинки были приобретены для того же случая, что и костюм. И помогла приобрести эти невиданные в Торфяном обновки родная Юркина тетка, которая жила в городе и от души расстаралась для племянника. Конечно, Наталья Семеновна ей заплатила, но все же не столько, как если бы купила эти вещи у перекупщиков.

В девяностых в стране был тотальный дефицит хороших вещей. Официальные поставки из Германии, Венгрии и Польши на государственном уровне почти совсем прекратились. А в частных магазинах цены были такими, что у бедной Натальи Семеновны никогда бы не хватило денег. Но все сложилось в тот раз удачно. И такие красивые ботинки являлись в их семье своего рода символом минувшего успеха.

Наталья Семеновна хранила их в фирменной коробке, эти вещи напоминали ей о тех днях, когда казалось, все еще будет у нее хорошо. Сын вернулся из армии, женился…

— Кто же знал, что Юрка квасить так начнет? Сразу после свадьбы его и понесло. День трезвый, неделю пьет. Аннушка, жена его, через это дело от него быстро ушла. И развод оформила сразу же. Да я ее и не осуждаю. У нее как раз в это время в городе тетя умерла, квартиру ей оставила. Вот она вещи собрала да и уехала. Юрка с ней рванул было, а она ему условие поставила, мол, до первой рюмки. Ну, Юрка не выдержал, выпил, потом еще и еще, она его и турнула. Он потом к ней еще раз пять ездил, все семейную жизнь пытался склеить. Да и в городе ему шибко жить хотелось. Но даже ради этого он на горло собственной натуре наступить не мог. На бутылку и жену молодую, и жизнь в городе променял!

Но это были самые горькие слова, какие вырвались у старухи. Дальше пошли одни только положительные новости.

— Так вот, вытащила я костюм, надо же посмотреть, вдруг его за эти годы моль поела. А потом к ботинкам сунулась. Они у Юрки под кроватью, как он их на следующий день после свадьбы поставил, так они там и стояли.

И вот странное дело, пропивая обе их пенсии, Юрка ни разу не покусился ни на что из вещей, которые были в доме и были приобретены матерью.

— Что сам для себя покупал, все пропил. А то, что мне было когда-то подарено или что я сама покупала, того он не трогал, — со странной и какой-то даже болезненной гордостью рассказывала Наталья Семеновна о своем сыне. — Отец его все что ни попадя из дома тащил. А Юрка ничего такого себе не позволял. Так что ботинки на месте, я в этом не сомневалась.

Но открыв коробку из-под обуви, Наталья Семеновна невольно ахнула. Да, ботинки были в ней. Но они там были не одни, а в компании с крупными денежными купюрами, на каждой из которых красовались нереально красивые цифры. Денег было так много, что сначала Наталья Семеновна даже подумала, что они игрушечные. К ее соседке летом родные привозили внуков. И как-то зайдя к ним, Наталья Семеновна ахнула. Детишки сидели за столом и спокойно играли тысячными купюрами.

— Верка! — налетела на соседку Наталья Семеновна. — С ума, что ль, сошла? Виданое ли это дело, детям такие деньжищи в руки давать! А ну как порвут они их или, того хуже, потеряют?

Но соседка подняла Наталью Семеновну на смех. А потом объяснила, что деньги эти только издалека на настоящие похожи, а при ближайшем рассмотрении видно, что и бумага не та, совсем простая, без водяных знаков, и на самих деньгах написано, что это подарок.

— Ты посмотри, пощупай, — тыкала в нос Наталье Семеновне соседка. — Не видишь, что деньги-то игрушечные?

Но Наталья Семеновна все равно недовольно качала головой. В ее понимании все шутки с казначейскими билетами попахивали очень дурно. В ее советском прошлом за такие игрушки можно было схлопотать срок совсем не игрушечный.