Опросив роту, начальник штаба распустил людей, приказав баталіонному и ротному командирам представить ему к восьми часам вечера висменные рапорты о всем случившемся. Между тему в про-чих ротах полка узнали, что „в Государеву роту пріезжал начальник штаба и разбирал жалобу на Шварца". Начались толки; некоторые из людей сомнительнаго поведенія отозвались, что: „надо поддерживать гренадерскую роту“. Совершенно иначе заговорили-бы они, еслиб баталіонный командир, и тем паче начальник штаба, строго взыскал с тех, которые были указаны фельдфебелемъ.

В три часа по полудни, Вадковскій и Кашкарев сошлись вместе для составленія донесеній генералу Бекендорфу. В это-же самое время, Вадковскій получил приказаніе Великаго Князя Михаила Павловича—тотчас к нему явиться во дворец. Его Высочество спросил у Вадковскаго: „что делается в полку и не заметно-ли в нем какоголибо безпорядка?“ Вадковскій отвечал, что, сколько мог он заметить, все было в надлежащем порядке, и вместе с тем просил Великаго Князя взыскать с виновных, не доводя об этом несчастном происшествіи до сведенія высшаго начальства. Великій Князь согласился исполнить его просьбу, но с тем, чтобы он тотчас поехал в роту Его Величества и заставил нижних чинов раскаяться в их проступке. Прибыв в роту, Вадковекій собрал людей, старался вразумить их в важности их вины и побудить к сознанію зачинщиков безпорядка, но не имел в том успеха, и возвратясь во дворец, застал там генерала Бенкендорфа, который приказал ему привести, в восемь часов вечера, в корпусный штаб, 1-ую гренадерскую роту, рядовых в шинелях и фуражках, а унтер-офицеров в киверах, с тесаками. „Это делается для того — сказал начальник штаба—что командующей корпусом, по болезни, не может пріехать в полк и желает опросить нижних чинов въ

32 штабе 41). Вадковскій отправился к полковнику Шварцу, для донесенія ему о полученном приказаніи, но нигде не мог отыскать его, и по тому тогда-же передал приказаніе начальника штаба дежурному по полку, штабс-капитану Рындину (9).

В темный осенній вечер, рота Его Величества, выйдя из казарм, двинулась, в сопровожденіи гулявшаго в воскресный день народа, к штабу гвардейская корпуса и построилась к восьми часам на площади против штаба, где в сенях сидели генералы Васильчиков и Вистром. Командующій корпусом приказал ввести роту в экзерцир-гауз, освеіценный и занятый двумя ротами Павловская полка. Затем, Семеновская рота, въчисле 167-ми человек, под конвоем Павловских гренадер с заряженными ружьями, была отведена в крепость. По прибытіи туда, рота сдана была в распоряженіе плац-маіора Подушкина, которому нижніе чины, на произведенный им опрос, отвечали, что „они ни малейшаго сопротивленія не делали и не будут делать, хотя-бы поставили караулить их только одного солдата; чтовсе приказанія начальства, как теперь, так и прежде, они исполняли с усердіем, из повиновенія не выходили и не выйдут; наконец, что они просят помилованія у начальства" (,0). Полковник Вадковскій и капитан Кашкарев, возвратясь, по приказанію генерала Васильчикова, в полк, донесли о всем происшедшем полковнику Шварцу и вместе с тем просили его о наряде в караул, вместо роты Его Величества, других людей. Положено было послать, в замену ея, изъ прочих рот полка по ‘20-ти человек. Чтобы исполнить это распоряженіе, надлежало разбудить во всех ротах фельдфебелей, капральных унтеръофицеров, ефрейторов и по пяти человек в каждом капральстве, и по тому в полночь многіе люди не спали, чистили аммуницію и толковали меж собою о происшествіи в 1-й гренадерской роте, еще не зная, что она арестована (“).

В это самое время, рядовой 2-й фузелерной роты Павлов, будучи отпущен со двора и узнав об аресте гренадерской роты, возвратился в казарму и передал роковую весть товарищу своему Чистякову, говоря, что следует заступиться за гренадер и выручить их. Чистяков долго оставался в нерешимости, что делать; потом вдруг вскочил с кровати, выбежал в коридор и закричал: выходи на перекличку! Разбуженные внезапно этим вызовом, нижніе чины начали выходить из комнат, где, между тем, Павлов кричал: „Нет Государевой роты, она погибает!“ Фельдфебеля в роте не было, потому что его потребовали в канцелярію, для полученія от полковаго адъютанта приказаній на счет предстоящаго караула. Унтеръофицеры, услышав крик, стали унимать солдат и приказывали им разойтись, но все их усилія были напрасны; толпа в коридоре более и более увеличивалась; волненіе слелалось общим. Дежурный по роте успел донести о происпіедшем безпорядке ротному командиру, штабс-капитану Лёвевбергу, который, поспешно прибыв в казарму, нашел часть своей роты в строю, а другую, преимущественно состоящую из женатых, в комнатах. Оставалось взяться за виновных, Чистякова и Павлова; но Лёвенберг, надеясь возстановить порядок без строгих мер. опросил роту, за чемъ она собралась, и получив ответ, что, узнав об арестованіи Государевой роты, фузелеры считают себя виновными на-равне с нею, уговорил их разойтись, между тем как полковник Шварц потребовал штабс-капитана Лёвенберга к себе на квартиру (12).

Вслед за безпорядками, возникшими во 2-й фузелерной роте, начались такіе-же и в 1-й. Тот-же самый Навлов, подговорившій Чистякова, склонил рядоваго Васильева известить 1-ую фузелерную роту об отводе Государевой роты в крепость. Еще до сбора своих товарищей в коридоре, Васильев побежал в 1-ую роту, разбудил там рядоваго Кузнецова и сказал ему, будтобы вся 2-я рота уже собралась, чтобы просить об освобожденіи гренадер. Кузнецов сперва не поверил тому и сам отправился во 2-ую роту, которая, между тем, уже начинала строиться, возбуждаемая Васильевым, который, возвратясь к своим, вызывал их в ксридор, уверяя, что 1-я рота уже просит за Государеву. В самый разгар этой суматохи, прибыл в 1-ую роту командовавшій ею поручик Тулубьев, молодой человек, неопытный в управленіи вверенною ему частью. Увидя солдат, собиравшихся по призыву Кузнецова, Тулубьев спросил: за чем собирались они, и получил ответ, что „Государева рота погибает, и все мы готовы погибнуть вместе с нею“. Несколько голосов крикнули: на право, и все бывшіе в строю побежали в казарму 2-й роты, а Тулубьев, оставшись в коридоре с унтер-офицерами и несколькими рядовыми, невышедшими из комнат, послал верховаго к баталіонному командиру, с известіем о случившемся безпорядке.

Уже было за полночь, когда солдаты 1-й роты толпою ворвались в казарму 2-й. Там некоторые из людей ложились спать; другіе оставались в комнатад, ожидая возвращенія Лёвенберга, но услышав шум в коридоре, снова вышли туда. Обе роты смешались вместе и с криками: „пойдемте в 8-ю рогу“ выбежали из казармы, где остались фельдфебель, унтер-офицеры и многіе из солдат, успевшіе одуматься.

Между тем в 8-й роте все было спокойно: люди, приготовясь к караулу, спали; дневальный и часовой стояли на своих местах. Дежурный унтеръофицер, узнав о безпорядках в других ротах, отправился с донесеніем о том к своему ротному командиру, капитану Муравьеву-Апостолу; в его отсутствіи, люди 1-й и 2-й рот появились под окнами З'й роты, вызывая ее присоединиться к ним; другіе стучались в ворота и двери, но часовой не впускал их. Когда, в исходе 1-го часа, разбудили Муравьева, он тотчас стал одеваться, приказав дежурному возвратиться в роту и смотреть, чтобы никого не впускали в казарму; но это приказаніе не могло быть исполнено: люди 1-й и 2-й рот уже вломились в коридор и вызывали к себе

3-го роту(13). В эту решительную минуту пріехал Вадковскій в 3-ю роту, которая толпилась в безпорядке, но присутствіе баталіоннаго командира возстановило тишину и заставило солдат построиться и выравняться. Спросив у них о причине их сборища без приказанія начальства, и получив ответ, "что они не могут быть покойны без роты Его Величества, Вадковскій сказал им, что „не их дело мешаться в распоряженія началышковъ“ и приказал разойтись и готовиться к караулу. Они отвечали, что „вовсе не сопротивляются начальству и готовы идти в караул, но не иначе, как с головою—ротою Его Величества, без которой имъ не к чему пристроиться". Вместе с тем, они изъявляли намереніе идти к полковнику Шварцу и просить его об освобожденіи Государевой роты. По словам самаго Вадковскаго: „видя до какой степени раздражены были люди, и разсмотрев, что строгостью не только не прекратил-бы безпорядка, но может быть и удвоил его, он вторично требовал от них молчанія, приказал им и получил обещаніе ждать час времени в коридоре 8-й роты, объявив, что поеду к начальникам^ для донесенія им о происшествіи и для исходатайствовавія виновным прощенія“ (14). По отъезде баталіоннаго командира, прибыль в 8-ю роту капитан Муравьев-Апостол. Войдя в коридор, он нашел своих нижних чинов в строю; люди-же прочих рот толпились по флангам и сзади строя. Капитан, обратись к фельдфебелю, потребовал от него отчета, как мог он допустить роту собраться, и кто пропустил в казарму нижних чинов других рот? фельдфебель отвечал, что люди

1-й и 2-й рот ворвались насильно и вызвали к себе 8-ю роту. Тогда Муравьев стал увещевать своих солдат, чтобы они не увлекались протиЕОзаконным примером товарищей. „В продолженіи четырех-летняго командованія ротою, я заслужил вашу доверенность и любовь; не губите-же себя и меня вместе с вами"—сказал он. Уже солдаты, повинуясь слову любимаго начальника, готовы были разойтись; но в тоже самое время с обеих концев коридора раздались крики: „Нерасходись! Государева рота погибает, а 8-л рота пойдет спать. Не отставай от своих. Мы хотим все вместе просить начальство. Идем во 2-ую гревадерскую роту“. Муравьев, подойдя к левому флангу, где толпилось наибодее солдат других рот, строго