за

всей этой Вражеской чепухой о "любви". Однако как это осуществляется, мы

знаем: Враг не предвидит, как люди будут свободно содействовать

будущему, а

видит, как они действуют в Его безбрежном настоящем.

Казалось бы, ясно, что наблюдать за действиями человека - вовсе не

то

же самое, что вынуждать эти действия. Могут сказать, что некоторые

писатели,

сующие свой нос куда не следует, в частности Боэций, уже проболтались

насчет

этой

тайны. Но при том интеллектуальном климате, который нам удалось

создать

во всей Западной Европе, это не должно тебя

беспокоить. Только специалисты читают старые книги, а мы теперь

так

воспитали специалистов, что они меньше всех способны извлечь

оттуда

мудрость. Добились мы этого, привив им Историческую Точку

Зрения.

Историческая Точка Зрения, коротко говоря, означает следующее: когда

специалист знакомится с мыслями древнего автора, он не помышляет о

том,

считать ли написанное истиной. Ему важно, кто повлиял на этого

древнего

автора, насколько его взгляды согласуются с тем, что он писал в

других

книгах, какая фаза в его развитии или в общей истории мысли

этим

иллюстрируется, как все это повлияло на более поздних писателей, как

это

понимали (в особенности коллеги данного специалиста), что сказали ученые

в

последнее десятилетие и каково "состояние вопроса в настоящее время".

Видеть

в авторе источник знаний, предполагать, что прочитанное изменит мысли

или

поведение, никто не станет, так как это "поистине наивно". Поскольку мы

не

можем обманывать все человечество во все иремена, очень важно

отделить

каждое поколение от предыду

щих и последующих, ибо там, где знание приводит к свободному

общению

поколений, всегда есть опасность, что ошибки, характерные для

данного

поколения, будут исправлены истинами, характерными для другого. Но

благодаря

отцу нашему и Исторической Точке Зрения великие ученые сейчас так

мало

питаются прошлым, как и самый невежественный мастеровой, считающий, что

"в

старину была одна ерунда".

Твой любящий дядя Баламут.

ПИСЬМО ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ

Мой дорогой Гнусик!

Когда я просил тебя не заполнять свои письма всякой чушью о войне, я

подразумевал, что не жажду получать инфантильные

и глупые опусы про смерть людей и разрушение городов. Но в той

степени,

в которой война влияет на духовное состояние твоего пациента, я,

естественно, ею интересуюсь и жду подробных донесений. В этом же

отношении

ты, кажется, удивительно бестолков. Так, ты с ликованием пишешь, что

можно

ожидать тяжелых налетов на город, где живет твой тип. Это вопиющий

пример

того, на что я уже раньше жаловался,-- твоей способности забывать

главное в

минутных радостях по поводу человеческой беды. Разве тебе неизвестно, что

бомбы убивают? Как же тебе непонятно, что смерть твоего

подопечного в

настоящее время -- именно то, чего мы хотим избежать? Он освободился

от

светских друзей, с которыми ты пытался его свести, он влюбился в

глубоко

верующую девушку и стал невосприимчив к твоим нападкам па его целомудрие, да

и разнообразные методы, которыми мы пытались извратить его духовную

жизнь,

остались пока без результата. Сейчас, когда с полной силой

приближается

война и мирские надежды занимают все меньше места в его сознании, озабоченн

ом

оборонительными работами и мыслями о девушке, он вынужден уделять

Врагу

больше внимания, чем раньше, и увлечен этим

больше, чем ожидал, "самозабвенно", как говорят люди.

Ежедневно

утверждаясь в сознательной зависимости от Врага, он

почти наверняка будет потерян для нас, если его убьют сегодня

ночью.

Это столь очевидно, что мне даже стыдно писать тебе об этом. Иногда