Маг учтиво кивнул и поспешил к демону. Взял того под локоть и потащил из комнаты.

Последним уходил святой отец. На пороге он вдруг остановился, хотел что-то сказать, но потом передумал, махнул рукой и вышел вон.

Как же ему все это надоело!

В первую очередь надоели люди! Они называют эльфов высокомерными ублюдками, а сами не замечают, что их самих можно спокойно ставить в один ряд с животными!

Еще больше эльфу надоела эта страна со своими грязными городами и селами, ужасающими трактами, вырубленными лесами. Каждый раз выход на улицы Гозинлора казался Аолнассу каторгой. Только теперь он понимал, как хорошо было ему дома, где не существовало ни вездесущих клириков, ни заносчивых магов или паладинов, ни продажных гномов, где при выходе на улицу любой житель города точно знал, что ему почти ничего не угрожает.

А еще дома не было зимы. В вечнозеленом лесу всегда было тепло и уютно. На улицах же столицы Форинга эльф чувствовал себя не в своей тарелке. Поначалу он часто путался в хитроумных лабиринтах вонючих и грязных улиц. Но самое паршивое даже не это. Больше всего злила беспомощность. Он впервые в жизни столкнулся с почти не решаемой задачей. По крайней мере ему так казалось.

Несколько раз в приступах апатии хотелось все бросить, но гордость и прирожденное упорство останавливали. Он снова брал себя в руки и выходил на поиски. Самое главное, что он знал, где искать, – просто ему не везло. Или вернее будет сказать, он так и не смог найти того человека, от которого можно было узнать хоть что-то полезное.

В свою берлогу – комнату, снятую на постоялом дворе, что на окраине города, – он приходил далеко за полночь. Спал Аолнасс всего несколько часов, просыпаясь еще до рассвета. И хоть глаза слипались, он безжалостно отгонял словно когтями вцепившийся в него сон и начинал готовиться к новому дню поисков и слежки за сектантами.

Аолнасс рывком сбросил одеяло на пол и вскочил со скрипучей кровати. Быстро умылся в тазике с холодной водой, которую подготовила одна из служанок еще со вчерашнего вечера. Одевшись, эльф прихватил несколько метательных ножиков и пару изогнутых клинков. Лук, бывший чуть ли не частью самого принца, последнее время приходилось оставлять – слишком уж приметный.

В общем зале, несмотря на такую рань, уже были посетители. На появление эльфа никто не обратил внимания, кроме находившегося за стойкой хозяина. Он приветственно кивнул своему щедрому клиенту и тотчас сказал что-то пробегавшему мимо служке. Пацан зыркнул в сторону странного дядьки с длинными белыми волосами и юркнул на кухню. Из распахнутой двери в зал тотчас проник запах готовящихся завтраков.

Принц, как всегда, выбрал самый дальний столик. Сел так, чтоб оказаться в тени нависшего деревянного балкона. Яичница с ветчиной и бурдюк с вином не заставили себя долго ждать. Аолнасс умял все в один присест (как же он соскучился по еде, которую готовили дома!) и вышел на улицу.

В лицо ударил порыв морозного ветра. Поежившись, принц не преминул посильнее закутаться в длинный плащ на меховой подкладке и лишь тогда, аккуратно ступая, двинулся по заледеневшей скользкой улице.

Эльф держал путь в сторону внешней городской стены, а именно: на площадь Вольного рынка, где каждую пятницу крестьяне из пригорода, да и сами горожане устраивали небольшое подобие ярмарки, но то было осенью. В зимнюю пору мало кому хотелось лишний раз высовывать нос на улицу.

К чернокнижнику, за которым он следил уже с неделю, пришел один из клириков. Принц смог кое-как подслушать их разговор о какой-то женщине. Святой отец сказал, что ее перевезут в старую часовню, расположенную прямо перед площадью Вольного рынка. И, судя по его тону, эта таинственная персона была очень важна для Братства Черных Дней.

Если б не заиндевевшая дорога, то эльф добрался бы к необходимому месту за полчаса, а так пришлось топать чуть больше часа.

Как и предполагал принц, здесь оказалось пусто, почти как на кладбище. В домах, обступивших площадь, открыты редкие ставни, а из дымоходов валило вовсю. Сама площадь и осиротевшие прилавки завалены грудами снега. Меж сугробов была прочищена узкая тропка, змейкой скользившая как раз к старой часовне, за которой впали в зимнюю спячку деревья небольшого скверика.

Низкие створки часовни, несмотря на холод, были все-таки немного приоткрыты. А вот арочные окна – плотно закрыты. На единственной башне мерно покачивался медный колокол.

Принц огляделся, нет ли кого поблизости, и рысцой припустил по тропке. Пока добежал до дверей храма, весь взмок и вспотел – все-таки он чересчур сильно нервничал.

Внутри оказалось еще холоднее, чем на улице. Дневной свет еле-еле проникал сквозь запыленные окна. Стены украшали несколько картин с ликами святых, однако краска на них давно выцвела и местами осыпалась. Но, несмотря на все это, на полу можно было заметить приличное количество следов, а у дальней стены горели даже несколько поставленных прихожанами свечей.

Внезапно раздавшийся откуда-то со стороны храп заставил Аолнасса встрепенуться, один из клинков тотчас был изъят из ножен.

Эльф не сразу обратил внимание на небольшую деревянную каморку, что на него совсем не похоже, – нервы. Низенькая дверца была приоткрыта. Оказавшись подле нее, принц почувствовал стойкий винный запах. Он осторожно заглянул внутрь – увиденное совершенно его не удивило. Завернувшись в драное одеяло, прямо на полу, в луже разлитого пойла, довольно храпел упитанный монашек с выбритым затылком и раскрасневшимся лицом. Из его рта по щеке тянулась тоненькая струйка слюны. Внушительного размера живот то и дело вздувался, рискуя, казалось, лопнуть.