— Анастасия Антоновна, тьфу… Тамара Гавриловна… — громко закричал совершенно растерявшийся

Сергеев. — Послушайте… Это же недоразумение.

Но платье сестры уже мелькнуло в подъезде и скрылось на улице. Сергеев с досадой ударил себя по

другой щеке. На звук пощечины подбежал номерной.

— Звали-с! Ваше-ство.

— Звали-с! Звали! Сукин сын, — заревел Сергеев. — Вот тебе, на! — Тут же Сергеев учинил драку. А

потом пошел в ресторан и до бесчувствия напился.

*

Проснулся он в двенадцатом часу дня. С похмелья голова его разламывалась на части. Он позвонил;

прибежал хмурый номерной с лицом в синяках. Сергеев попросил его принести два сифона содовой воды. Пил

жадно и так много, что у номерного от изумления поднялись кверху брови.

Вспомнив вчерашнее, поручик поманил к себе номерного, а когда тот подошел к нему вплотную, сказал:

— Не тебя это я вчера отдубасил?

— Так точно, меня. Больше служить вам не буду. Берите денщика.

— Нет, денщика не хочу. А ты что, жаловаться думаешь?

Номерной промолчал.

— Давай помиримся. Вот, на сто рублей и забудем старое.

Номерной взял бумажку, помял ее в руках и ответил:

— Премного благодарен, ваше-ство.

— Ну, ступай.

Номерной вышел.

“С этим уладим. Последнюю сотню отдал, — думал Сергеев, натягивая рейтузы. Надо бы денег

раздобыть. Но где и как? Разве аванс взять? Хотя долгу-то уже месяца за два есть”.

Умывшись, он сел у раскрытого окна и задумался.

“Как скверно вышло вчера. Все эта противная баба Тамарка. Анастасия Гавриловна ушла и не вернется

больше”.

Сергееву стало больно до слез.

“Нет, — решил он. — Напишу-ка я ей все, все. Может быть, она поймет и простит”.

Забегало по бумаге перо. Прошел час, объемистое письмо уже было готово. Сергеев запечатал его в

конверт, сунул в стол и снова задумался.

Тревожно прозвонил охрипший телефон. Сергеев лениво снял трубку.

— Вас слушают.

— Кто это?

— Поручик Сергеев.

— Вас-то мне и нужно, батенька. Говорит Преображенский. Приезжайте сейчас же ко мне.

— Да я нездоров, Ксандр Феоктистович.

— Пустое. Немедленно приезжайте. Дело важное и не терпящее отлагательств.

— Да мне…

— Без разговоров, поручик. Я говорю официально.

— Слушаю-с, господин полковник.

Сергеев повесил трубку, протяжно и глубоко вздохнул.

“Неужели Тамара Антоновна рассказала все мужу?.. Не может быть. Тогда бы он сам приехал

объясниться. Тут что-то другое. Хотя все равно нужно ехать”.

Набросив на плечи шинель, а на голову свою щегольскую фуражку, поручик, быстро вышел из комнаты.

Город, казалось, преобразился. Улица шумела и бурлила. По мостовым шли солдаты с музыкой и

красными флагами. Стараясь итти в ногу с ними, двигались толпы рабочих и нестройно пели революционные

песни.

“Что такое случилось! Праздника нет, а такое оживление, — недоумевал Сергеев. — Не в связи ли с этим

вызвал меня полковник? Вот было бы хорошо. Время делать карьеру дальше”.

*

Преображенский принял его хотя и официально, но радушно. У Сергеева совершенно рассеялись

подозрения. — “Не знает… Молодец, Тамара Антоновна. Спасибо и на этом”.

— Идемте в кабинет, поручик.

Сергеев прошел вслед за полковником в его кабинет и остановился в изумлении. Весь офицерский состав

его бывшего полка, одетый в штатские костюмы, сидел по стульям и диванам в кабинете.

— Здравствуйте, господа.

— А, поручик Сергеев! Здравствуйте.

— Кстати, кстати, — прохрипел простуженным горлом полковник Филимонов.

— В чем дело, господа? Почему вдруг вы все здесь?

— Очень просто.

Преображенский вкратце рассказал историю пятнадцати офицеров. Сергеев с изумлением слушал, но

виду не поддал.

— Так вот, господин поручик, — продолжал Преображенский. — Господа офицеры в данное время на

нашем участка фронта, так сказать, вне закона. Бригадный комитет требует их немедленного ареста. Наш долг,