«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи
вернуться

Ваксель Ольга Александровна
Шрифт:

«Уже светало в этот час…»

Уже светало в этот час, Уже огонь я погасила. Но сном забыться нету силы И не закрыть мне было глаз… Опять луна, над черной крышей, Опять далекие гудки… Сон, лучший сон ему сотки, Я слышу, как он ровно дышит. А год назад в слезах и горе Изнемогала и ждала, Что не поймут причины зла, Что все узнают о позоре. Теперь спокойна. Знаю верно (Творца за это славословь!), Я пронесла его любовь Сквозь искушенья суеверно Падений и полетов ряд. И в очищающее пламя Страданий, этими руками Бросаю грезы… Пусть горят! Я далека от прошлых слез, Я тысячами глаз проплачу. О, не последнюю задачу Мне Всепрощающий принес. Июнь 1922

«Как много встреч за краткий год!..»

Как много встреч за краткий год! Ужель и далее так будет? Стремительный во тьму полет Живит сердца и ширит груди. Впервые чувствую весну — Весь мир, особенно зеленый, И с книгой, кажется, усну В тени развесистого клена. И не казался раньше сад Таким таинственно спокойным, И время не зовет назад К воспоминаниям нестройным… Жужжит «вуазен» [448] над головой, И я не жду последней встречи… Ласкает ветерок живой Мои медлительные плечи… Июнь 1922

448

Вуазен — биплан, названный по фамилии французского авиаконструктора Г. Вуазена (1880–1973).

«Мне-то что! Мне не больно, не страшно…»

Мне-то что! Мне не больно, не страшно — Я недолго жила на земле. Для меня, словно год, день вчерашний — Угольком в сероватой золе. А другим каково, бесприютным, Одиноким, потерянным, да! Не прельщусь театрально-лоскутным, Эфемерным, пустым, никогда. Что мне тяжесть? Холодные цепи. Я несу их с трудом, чуть дыша, Но оков, что стократ нелепей, Хоть и легче, не примет душа… За других, за таких же незрячих, Помолилась бы — слов не найти… И в стремленьях навеки горячих Подошла бы к началу пути. Июнь 1922

«На подушке длинные тени…»

На подушке длинные тени — Задрожало пламя свечи, И неведомых мне растений Очертания горячи. Извивается, словно пламя В черных тучах, янтарный крест, Я не смею тронуть руками Отражения синих звезд. В поле воет ветер. Не волк ли?.. Под крыльцом возня зайчат… Близи медленно, глухо смолкли, Дали гулко, протяжно звучат. Ах, зачем ты меня оставил Для зверей и для звезд чужих, А не предал короткой славе, Не дал быть в небесах твоих? Я не буду ни звать, ни мучить, Ни отказывать, ни обещать… Посмотрю: из осенней тучи — Верно метящая праща — Звезды падают с неба. Плачет Звонкий дождь, но не плачу я. Да и может ли быть иначе, Если жизнь, как одна струя? 10 июля 1922

«Ты счастлив: твой законен мир…»

Ты счастлив: твой законен мир, И жизнь течет в спокойном русле, А я — на землю оглянусь ли, Иль встречусь с новыми людьми? Всё — огорченье, всё — тревога, Сквозь терния далекий путь, И негде, негде отдохнуть, И не с кем, не с кем вспомнить Бога… 17 июля 1922

«Побудь же около меня…»

Побудь же около меня, Самолюбивый и нечуткий, Посмейся злой, холодной шутке, Погрейся около огня. Но не касайся этих рук, Не поцелуй, неосторожный. О, бойся! Птицею тревожной Взовьется темный мой испуг. Горячими схвачу руками, Прижму к восторженной груди… Будь осторожен, не буди Спокойно дремлющее пламя… Взгляни, как облако простер Стремительный веселый ветер, А здесь… сладчайшее на свете Дыханье гасит мой костер. 17 июля 1922

«Чистота предвечерней грусти…»

Чистота предвечерней грусти Пронизала собою мир. Близки мы к широкому устью. О простор, и меня прими! (А на прошлое оглянусь ли, И посмеешь ли ты взглянуть?) На мелеющем этом русле Многих капель осела муть, Мы уже не прозрачны тоже, И стремимся в общий поток, Что меня в тебе уничтожит, И тебя обратит в ничто. Безотрадное нам жилище, О, мой друг, покинем вдвоем, Так друг друга легче отыщем И прозрачность себе вернем. Июль 1922

«Я вижу из окна: полуночный прохожий…»

Я вижу из окна: полуночный прохожий Остановился, чтобы закурить. А чей-то звонкий шаг мучительно-похожий Ещё звучит ритмически внутри… Гляди, гляди, как ветер гонит тучи — Твой огонёк поднялся, задрожал… Припомнилась зима и наш очаг трескучий, И пламя дымное упругих тонких жал. Припомнилась зима с её спокойной дрёмой, С жужжаньем ласковых моих весёлых пчёл… Мне некому сказать, что мужа нету дома, Что я боюсь одна, чтоб кто-нибудь пришёл. 18 июля 1922