Мн не нужно говорить, что Бикертонъ думаетъ, будто ему вполн удалось принять видъ свтскаго человка. Онъ подошолъ къ лэди Гикси и говорилъ съ нею о большомъ бал, на которомъ встртился съ нею, а потомъ обернулся ко мн и замтилъ, что мой другъ, сынъ доктора, человкъ свирпой наружности. Черезъ пять минутъ ему посчастливилось возбудить къ себ ненависть мистера Фирмина. Но Филиппъ не сказалъ ни одного оскорбительнаго слова главному редактору Пэлль-Мэлльской газеты и я началъ поздравлять себя, что нашъ обдъ кончится благополучно, когда кто-то къ несчастью похвалилъ вино.

— Очень хорошій клэретъ. У кого вы покупаете вино? Честное слово, этотъ клэретъ лучше того, который я пью въ Париж — какъ вы думаете, мистеръ Ферморъ? Гд вы обыкновенно обдаете въ Париж?

— Я обыкновенно обдаю ка тридцать су, а въ праздники за три франка, мистеръ Бекертонъ, заворчалъ Филиппъ.

— Меня зовутъ Бикертонъ. Какъ пошло говорить объ обдахъ въ тридцатъ су! пробормоталъ мн Бикертонъ, мой сосдъ за обдомъ. — Конечно, о вкусахъ спорить нельзя. А когда я бываю въ Париж, я обдаю у Трёхъ Братьевъ. Какое у нихъ бургундское!

— Передовымъ писателямъ платятъ лучше чмъ бднымъ корреспондентамъ. Я былъ бы очень радъ имть лучшій обдъ,

— Ничего не можетъ быть пошле, какъ вести такой лавочный разговоръ, сказалъ Бикертонъ довольно громко.

— Я не держу лавки, но не стыдился бы, еслибъ я держалъ. А вы врно стыдитесь, мистеръ Бикертонъ?

Бикертонъ выскочилъ изъ-за стола и поблднлъ.

— Вы имли намреніе оскорбить меня, сэръ? спросилъ онъ.

— Оскорбить васъ, сэръ? нтъ. Нкоторые люди оскорбляютъ другихъ безъ всякаго намренія. Это случалось съ вами сегодня нсколько разъ.

— Я не вижу, чтобъ я быль обязанъ выносить вещи такого рода за чьимъ бы то ни было обдомъ! кричитъ Бикертонъ. — Прощайте, лордъ Эскотъ!

— Что такое случилось? спрашиваетъ его сіятельство, и мы вс удивляемся, что мой гость встаётъ изъ-за стола и уходитъ въ сильномъ гнв.

— По дломъ ему, Фирминъ! говоритъ Мёгфордъ, выпивъ еще рюмку.

— Разв вы не знаете? замтилъ Тонъ Пэджъ. — Отецъ его держитъ мелочную лавку въ Кэмбридж, а его послалъ въ Окфордскій университетъ, гд онъ получилъ хорошую степень.

И вотъ что вышло изъ примирительнаго обда — обда, который долженъ былъ помочь Филиппу въ его карьер!

— Хорошенько его еще! закричалъ Мёгфордъ, котораго вино сдлало краснорчивымъ. — Это такая скотина, я терпть его не могу — и мистриссъ Мёгфордъ тоже терпть его не мометь.

Разъ въ жизни нашолъ Филиппъ, что онъ оскорбилъ, не заслуживъ общаго порицаніи. Мистриссъ Мёгфордъ уже подтвердила слова своего мужа относительно Бикермана и объявила, что онъ скотъ, и жалла, что ему еще больше не досталось отъ мистера Фирмина. Какъ различны мннія различныхъ людей объ одномъ и томъ же случа! Я узналъ, что Бикертонъ съ своей стороны утверждалъ, что мы задорливые и пошлые люди и что человкъ хоть сколько-нибудь утончонный долженъ избгать общества такого рода. Онъ серьёзно считаетъ себя выше васъ и готовъ прочитать нравоученіе любому джэнтльмэну какъ онъ долженъ вести себя. Такіе выскочки встрчаются на каждомъ шагу. Кто изъ насъ не встрчалъ подобныхъ наставниковъ? Я знаю людей, которые готовы бы учить Тальони танцовать, Тома Сэйра боксировать, а Байяра быть рыцаремъ. Вс мы знаемъ такихъ людей и время отъ времени пользуемся ихъ покровительствомъ.

Мёгфордъ ухалъ съ вашего маленькаго обда, общая, что Филиппъ не будетъ нуждаться въ надлежащее время, и это надлежащее время скоро наступило. Я смялся однажды, зайдя въ контору Пэлль-Мэлльской газеты и заставъ тамъ Филиппа въ комнат помощника редактора съ ножницами и облатками: онъ вырзывалъ параграфы то изъ этой газеты, то изъ другой, измнялъ, собиралъ, придавалъ заглавія, словомъ, находился въ полной упряжи. Телятъ о трехъ головахъ, призъ за смородину, старыхъ двъ, необыкновенно долговчныхъ и наконецъ умершихъ — было удивительно (соображая его неопытность) какъ Фирминъ отыскивалъ всё это. Онъ гордился хитрыми заглавіями, какія онъ придумывалъ для своихъ параграфовъ. Самъ онъ любовался своей работою, но если друзья спрашивали его не застрлилъ ли онъ какой-нибудь особенно хорошей утки на этой недл, лобъ его хмурился, а щёки краснли. Онъ не любитъ шутокъ на свой счотъ. Не правда ли какая странная была у него антипатія?

Работа и плата Филиппа были невелики и онъ весело принималъ и то и другое. Онъ копилъ деньги изъ своего небольшаго жалованья. Удивительно, какъ экономно могъ онъ жить съ помощью и совтами своей хозяйки! Онъ приходилъ къ намъ считать подвиги своей скупости съ дтскимъ восторгомъ. Онъ любилъ любоваться на свои соверены, какъ недля за недлей накоплялись они. Онъ наблюдалъ за продажами и время отъ времени покупалъ мёбель. Такимъ образомъ онъ купилъ фортепіано, на которомъ самъ не умлъ играть, но ему сказали, что это хорошій инструментъ, и моя жена играла на нёмъ однажды, когда мы постили Филиппа, а онъ сидлъ и слушалъ съ восторгомъ, уткнувъ руки въ колна. Онъ думалъ, какъ однажды онъ увидитъ другіе руки, играющія на этихъ клавишахъ — и инструментъ и играющая исчезли въ туман передъ его счастливыми глазами. Его покупки не всегда были счастливы. Напримръ, его ужасно обманули въ одномъ аукціон ожерельемъ изъ бусъ. Какіе-то хитрые жиды сговорились надбавить цну гораздо дороже настоящей цнности.

— Но вы знаете, для кого это назначалось, говорила защитница Филиппа. — Если бы ей захотлось надть на себя его десять пальцевъ, онъ отрзалъ бы ихъ и прислалъ ихъ въ ней; но онъ оставляетъ ихъ у себя, чтобы писать къ ней письма и стихи — да еще какіе прекрасные! Этотъ милый человкъ, воспитанный въ роскоши и великолпіи, какъ вамъ хорошо извстно, не хочетъ теперь пить вина. Онъ пьётъ только немного уиски и стаканъ пива. Онъ привыкъ такъ хорошо одваться — а теперь посмотрите каковъ онъ, сударыня! Конечно, онъ всё остался джентльмэномъ, а боле величественной и прекрасной наружности джентльмэнъ никогда не входилъ въ комнату, Но онъ копитъ деньги — вы знаете для чего, сударыня!