— Чортъ его побери! Разумется, онъ придётъ за деньгами. Даукинсъ, помни, что меня нтъ дома, когда придётъ молодой мистеръ Фирминъ.

Такъ говорилъ лордъ Рингудъ. Ахъ! путешественники находятъ и самаритянъ и левитовъ на своёмъ трудномъ жизненномъ пути! Филиппъ разсказывалъ намъ съ большимъ юморомъ о встрч своей съ своимъ кузеномъ Рингудомъ Туисденомъ въ клуб. Туисденъ забавлялся съ нкоторыми молодыми писарями, своими товарищами; по когда Филиппъ подошолъ, свирпо нахмуривъ брови и съ своимъ побдоноснымъ видомъ, тотъ струсилъ и бжалъ. И неудивительно.

— Не-уже-ли вы думаете, говорилъ Туисденъ:- что я соглашусь сидть въ одной комнат съ этимъ негодяемъ посл того, какъ онъ поступилъ съ моимъ семействомъ? Нтъ, сэръ!

Итакъ, дверь въ Бонашской улиц уже не открывалась боле для Филиппа Фирмина.

Но дверь въ Бонашской улиц охотно открывалась для другого джентльмэна. Великолпная лошадь, запряженная въ кабріолетъ, подъзжаетъ къ этой двери каждый день. Пара лакированныхъ сапогъ выпрыгиваетъ изъ кабріолета и бжитъ по широкой лстниц, на верху которой кто-то ждётъ съ улыбкой привтствія — съ тою же самою улыбкою, на томъ же самомъ диван — та же самая мама пишетъ письмо за своимъ столомъ. Прелестные букеты изъ Ковентгардена украшаютъ комнату. Черезъ полчаса мама выходитъ поговорить съ ключницей, vous comprenez? Нтъ ничего особенно новаго подъ луною. Захотли ли бы вы, по совсти — вы, готовые считать поведеніе миссъ Агнесы Туисденъ бездушнымъ — захотли ли бы вы, чтобы она выплакала свои хорошенькіе глазки о молодомъ человк, который не очень её любилъ, котораго она сама не очень любила и который теперь} сверхъ того, нищій съ разореннымъ и обезславленнымъ отцомъ, и сомнительнаго происхожденія? Какая нелпость!

Когда, тснимый превосходнымъ числомъ непріятеля, полководецъ принуждёнъ отступить, мы любимъ, чтобы онъ выказалъ своё искусство, унеся съ собой свои ружья, пушки, казну и лагерныя принадлежности. Докторъ Фирминъ, побитый фортуною и принуждённый бжать, выказалъ превосходное искусство и хладнокровіе въ своёмъ побг и оставилъ весьма небольшую добычу въ рукахъ побдоноснаго врага. Вина его славились между нашими эпикурейцами, съ которыми онъ обдалъ: онъ любилъ похвастаться какъ достойный bon vivant, знающій цну разговора о вин посл обда, о количеств рдкаго вина, которое у него хранилось въ запас; но когда дло дошло до продажи его имущества, нашлись только пустыя бутылки, и я боюсь что нкоторые безсовстные кредиторы нашли въ нихъ скверное вино, которое выдавали публик за настоящій и заботливо набранный запасъ извстнаго знатока. Извстіе объ этомъ безчестномъ поступк дошло до доктора Фирмина въ его убжищ, и онъ высказалъ въ своёмъ письм великодушное и мужественное негодованіе на то, какъ кредиторы запятнали его честное имя и репутацію bon vivant. У него было дурное вино! Какой стыдъ! Онъ покупалъ у самыхъ лучшихъ виноторговцевъ, и платилъ или, лучше сказать, бралъ въ долгъ за самую дорогую цну, потому что въ послдніе годы докторъ совсмъ не платилъ по счотамъ. Фирминъ отретировался, мы не скажемъ, съ воинскими почестями, но наивозможно мене повреждённый пораженіемъ. Въ дом у него не осталось ничего порядочнаго. Другъ дома и Филиппа купилъ за нсколько гиней портретъ его матери, а собственный портретъ доктора, я боюсь, былъ проданъ только за нсколько шиллинговъ и среди хохота жидовъ. Мы говорили вполголоса, невинно думая, что дти не обращали вниманія на нашъ разговоръ. Но вдругъ мистеръ Пенденнисъ-младшій, который всегда былъ пріятелемъ Филиппа, сказалъ:

— Филиппъ, если вы ужь такъ очень бдны, стало быть вы голодны конечно. Возьмите же мой кусокъ хлба съ ветчиной. Я не хочу его, мама, прибавилъ онъ:- и ты знаешь, Филиппъ часто давалъ мн разныя разности.

Филиппъ наклонился и поцаловалъ этого добраго маленькаго самаритянина.

— Я не голоденъ, Эрти, сказалъ онъ:- и я не не бденъ, чтобы у меня не нашлось — посмотри — славнаго новаго шиллинга для Эрти!

— О Филиппъ, Филиппъ! кричитъ мама.

— Не бери денегъ, Эртеръ! кричитъ папа.

И мальчикъ съ плачевнымъ лицомъ, но съ мужественнымъ сердцемъ приготовился отдать назадъ монету.

— Онъ совсмъ новенькій, и очень хорошенькій, но я его не возьму, Филиппъ, благодарствуйте, сказалъ онъ очень покраснвъ.

— Если онъ не возьмётъ, я клянусь, что отдамъ этотъ шиллингъ извощику, сказалъ Филиппъ.

— Вы держали извощика всё это время? О Филиппъ, Филиппъ! опять закричала экономная мама.

— Потеря времени — потеря денегъ, милая мистриссъ Пенденнисъ, сказалъ Филиппъ очень серьёзно. — Мн нужно быть во многихъ мстахъ. Когда я разорюсь совсмъ, вы увидите, какимъ я сдлаюсь скрягой! Я долженъ хать къ мистриссъ Брандонъ, которая будетъ очень безпокоиться, бдняжка, пока не узнаетъ всего.

— О Филиппъ! мн бы такъ хотлось похать съ вами! вскричала Лора. — Пожалуйста засвидтельствуйте ей ваше уваженіе.

— Merci! сказалъ молодой человкъ и схватилъ ручку мистриссъ Пенденнисъ въ свою большую руку. — Я передамъ ей ваше порученіе, Лора, J'aime qu'on l'aime, savez-vous?

— Это значитъ, я люблю тхъ, кто любитъ её! вскричала маленькая Лора: — но я не знаю, замтила посл эта маленькая особа своему родителю и повренному: — люблю ли я, чтобы вс любили мою мама, то-есть, я не люблю, чтобы она любила ихъ, папа — только вы можете, папа, и Этель можетъ, и Эртёръ можетъ, и, я думаю Филиппъ можетъ теперь, когда онъ бденъ и совсмъ, совсмъ одинъ — и мы буденъ заботиться о нёмъ, будемъ? И мн кажется, я куплю ему что-нибудь на мои деньги, которыя мн дала тётушка Этель.

— А я отдамъ ему мои деньги! закричалъ мальчикъ.

— А я дамъ ему мои… мои…

Но пересказывать ли всё, что нжныя губки болтали въ своей безискусственной доброт? Но нжныя слова любви и состраданія наполнили сердце матери радостью и признательностью.

Мистриссъ Пенденнисъ взяла съ Филиппа слово пріхать обдать и не брать извощика — это слово мистеру Фирмину не трудно было сдержать, потому что ему стоило сдлать только нсколько сотъ ярдовъ изъ своего клуба черезъ паркъ; и я долженъ сказать, что моя жена, особенно позаботилась о нашемъ обд въ этотъ день, приготовивъ для Филиппа блюда, которыя онъ любилъ.

Я уже прежде описывалъ нашего друга и его шумную, пылкую, великодушную натуру. Когда Филиппъ былъ растроганъ, онъ всмъ на свт показывалъ своё волненіе. Когда онъ былъ сердитъ, вс его враги были мошенники и негодяи. Онъ клялся, что не будетъ щадить ихъ и желалъ, чтобы вс его знакомые участвовали въ его гнв. Какимъ образомъ такой откровенный сынъ могъ имть такого скрытнаго отца? Наврно вы видли, что очень хорошо воспитанные молодыя люди были дтьми пошлыхъ и необразованныхъ родителей, что хвастливый отецъ имлъ молчаливаго сына; смлая мать — скромную дочь. Другъ нашъ не Амадисъ и не сэръ Чарльзъ Грандисонъ, и я нисколько не выставляю его человкомъ, которому слдуетъ подражать, но я стараюсь изобразить его врно, какъ природа создала его: какимъ природа создала его, такимъ онъ и былъ.