Он замолчал, темнея лицом.

— То что? — упавшим голосом спросила Евдокия.

— Отвернитесь! — гаркнул Кириллов.

Она растерялась:

— Зачем?

— Я должен одеться! Немедленно! Отвернитесь, а еще лучше выйдите! Я должен срочно одеться и ехать! Сейчас же! Сейчас же в Нузу!

— А я?

— Вам-то ехать зачем? — удивился Кириллов.

— Чтобы мужу сказать о беде.

— Об этом скажу ему я, а вы возвращайтесь домой. Теперь, когда все обнаружилось, ехать со мной вам не нужно. И вы, и ваш пес мне обуза.

— Ах вот вы как! — рявнула Евдокия и, хлопнув дверью, покинула номер.

Бродяга (он остался с Кирилловым) истошно завыл, ей пришлось вернуться.

— Вы бессовестный, — крикнула она, забирая из номера пса. — Бессердечный! Я пешком пойду в Нузу! Я на брюхе туда поползу!

— Но зачем? — удивился Кириллов, поспешно втряхивая себя в костюм. — Что за глупости? Это за каприз. Вряд ли ваш муж одобрил бы это решение.

Евдокия, услышав про мужа, рассвирепела.

— А с чего вы взяли, что я слушаюсь Леню во всем? — завопила она. — Я сто раз все нарушила из того, что он мне наказал! И не смейте меня ругать! Да, я такая! Я не живу, я нарушаю! Все и всегда!

— Да? Вы такая? — удивился Кириллов. — Непохоже, вы наговариваете на себя.

— Почему это?

— А потому, что вы сами мне хвастались своим счастьем, и я сделал вывод, что вы из тех женщин, которые… Впрочем, не буду вас обижать.

Евдокия демонстративно отвернулась от Кириллова, будто беседа с ним — пустяк, ерунда. Тиская напуганного внезапной разлукой пса и целуя его, она засюсюкала:

— Ах ты Бродяжка мой, мой ты бедненький, думал, тебя уже бросили, оставили с неудачником…

— Я, между прочим, преуспевающий бизнесмен, — гордо вставил Кириллов.

Делая вид, что не слышит, Евдокия продолжила:

— Бедный песик, ты думал, что тебя оставили в этом ужасном номере…

— Номере люкс, между прочим, — крикнул Кириллов.

Евдокия на этот раз обернулась, прожгла его злыми глазами и тоном угрозы потребовала:

— Соблаговолите закончить обидную фразу, которую вы невзначай обронили. Какой вы сделали вывод насчет меня?

— Какая вам разница, — отмахнулся Кириллов.

— Ну уж нет, договаривайте, — взвилась она. — Из каких я, по-вашему, женщин? Из каких? Из каких?

— Видит бог, я пытался замять, но вы сами на скандал напросились. Хотите знать из каких вы женщин?

— Да, хочу знать!

— Что ж, получайте. Отвечу курьезом из жизни. «Ты слишком рассчетлива и холодна, — сказал муж и добавил в отчаянии: — Видимо, пора тебе изменять». И в этот же день жена ночевала вне дома. Когда она вернулась, муж удивленно спросил: «Ты где была?» «Твое приказание выполняла», — спокойно сообщила жена.

Евдокия остолбенела:

— Так я из таких?

— Именно!

Она снова отбросила пса, подперла руками бока и, наступая, с угрозой спросила:

— Значит я из тупых, послушных и хитрых?

— Так мне кажется, — уже менее уверенно подтвердил Кириллов.

— И поэтому вы не хотите меня брать с собой?

— Не поэтому.

— А почему?! Сейчас же мне отвечайте! — грозно приказала она и для пущей убедительности притопнула ногой.

Кириллов поежился и согласился:

— Хорошо, не кричите, так и быть, я возьму вас с собой.

Евдокия мгновенно преобразилась.

— Вот и спасибо большое, — сказала она, вновь хватая на руки пса и с нежностью его всюду целуя. — Ах ты мой бедненький, ах, мой халосый, снова досталось тебе, снова тебя уронили, — приговаривала она.

Бродяга, оказавшись у хозяйской груди, успокоился и почти замурлыкал.

«Смотри, я на тебя рассчитываю», — говорили его глаза.

Евдокия шепнула в мохнатое песье ухо:

— Я знаю, Бродяжка, знаю.

Кириллов, с грустной улыбкой глядя на парочку, строго сказал:

— Едем прямо сейчас. Думаю, к середине ночи окажемся в Нузе.

— Постараемся вам не мешать своей болтовней, — заверила Евдокия.

— Болтайте, мне это нравится, — усмехнулся Кириллов и добавил задумчиво: — Может, и к лучшему, что беру вас с собой.

Когда тронулись в путь, Евдокия спросила:

— Как же это случилось, что вы не узнали меня? Не узнали четыре раза!

— Можно подумать, вы узнали меня, — ядовито заметил Кириллов. — Не узнали четыре раза.