— Я рассеянная и на мужчин не смотрю.

— А я, как нормальный мужчина, не могу родную сестру узнать, если она поменяет прическу.

— У вас есть сестра? — оживилась Евдокия.

— Нет, это я для примера сказал. Как я мог вас узнать, когда вы были раздетая и…

Кириллов внимательно посмотрел на нее и закончил:

— Уж не знаю какой вы были, но теперь вы совсем не такая.

— Я изменила прическу, — съязвила Евдокия, — и надела костюм, и накрасилась.

— Ну вот, кто же после таких превращений сможет, простите, узнать в вас ту сумасшедшую, которая имеет привычку носиться по улице в одной комбинации?

— Мой муж всегда меня узнает.

— Надеюсь, это ему не трудно. Впрочем, — Кириллов смерил ее придирчивым взглядом и с улыбкой продолжил: — теперь, пожалуй, и я вас смог бы узнать по…

Он замялся, подбирая слова.

— По узким бедрам и огромному бюсту, — подсказала ему Евдокия.

Он вздохнул:

— Вы снова обиделись.

— Нисколько, таким образом все меня узнают. Но почему вы не хотите сказать про вашу беду? — вдруг спросила она.

Кириллов нахмурился:

— Если вы будете меня доставать…

— Молчу-молчу! — поспешила заверить его Евдокия и тут же задала новый вопрос: — Но почему вы боитесь любить? Это совсем не страшно и очень приятно.

— Неужели? А вы-то откуда знаете? — удивился Кириллов.

— Ну как же, и я в некотором роде как бы была влюблена. Я и сейчас очень даже, кажется, влюблена.

Евдокия сделала паузу и сердито добавила:

— В своего мужа.

— Вот именно, что «в некотором роде», «как бы» и «кажется» да еще в своего мужа. Так мог бы и я завести себе как бы жену и любить ее в каком-нибудь роде. На это меня хватает пока. Вроде.

Видимо, он попал в самую точку — Евдокия обиделась и ей (это всего удивительней) нестерпимо захотелось ему надерзить.

— Знаете что, — сжимая кулачки, закричала она, — вы тут выпендриваетесь, рисуетесь, оригинала из себя корчите, а я все про вас знаю!

— Знаете что? — удивился Кириллов.

— Знаю, что вы все придумали!

— Придумал? Что?

— Придумали эту вашу любовь!

Он рассердился:

— С чего вы взяли?

— С того, что вашу байку я слышала и, кажется, слово в слово, точь в точь. «Внизу живота появляется шар, раскаленный и очень тяжелый», — передразнила его она и рассмеялась: — Занятнейшая история, чистой воды плагиат, а вы просто врун.

— Я никогда не лгу! — бледнея, воскликнул Кирилов.

Евдокия обрадовалась:

— Ну, что я говорила! Человек, который не врет! Никогда! Уникум! Все это я тоже слышала, только не помню где… А правда, где я все это слышала? — задумчиво спросила она, и тут неожиданно выплыло важное, судьбоносное.

Выплыло то, что мучило Евдокию давно среди всех этих странных событий. Фраза, сказанная Кирилловым, уже давно не давала Евдокие покоя — ее мучила цитата из Тагора. Ее вообще многое мучило: страх за мужа, смятение мыслей, невозможность расставить все по своим местам — разложить по полочкам…

И несчастный Боб страшно мучил, и череда ненормальных событий — как возникли они? Куда ведут Евдокию? К чему?

Оглянуться она не успела, а уже едет в Нузу — не мучительно разве? Брат — маньяк, а она едет в Нузу! А вдруг Боб Еву убьет? А Евдокия табуретки и брюки себе покупает, и о Тагоре болтает с полузнакомым мужчиной…

Все не так! Хаос, полный разброд! И эта фраза еще…

Над ней надо подумать, а думать как раз и некогда. И некогда, и некогда — новое и новое все происходит, наростает, наслаивается на старое…

И совпадения. Странные совпадения! Их много! Слишком много!

И совпадения ли они?

Евдокия вдруг замолчала и изменилась в лице. Тишина (для Кириллова уже непривычная) повисла гнетуще — он с опаской спросил:

— Что случилось?

— Ваша фраза, — прошетала она, — ваш Тагор.

— «Что я есть — я не вижу; что я вижу — тень моя», вы это имели ввиду?

— Господи, — пискнула Евдокия, — вы правы! Как я сама не додумалась?

— До того, до чего и Тагор? — усмехнулся Кириллов.

— Именно! — закричала она. — Что я есть — я не вижу; что я вижу — тень моя! Это так просто и так ужасно! Боб винит себя зря!

— Боб, это муж?

— Боб — это брат! — воскликнула Евдокия.

— Ах да, муж у нас Леонид, — вспомнил Кириллов. — С вами я даже это забыл. Видите как вы меня заболтали, — посетовал он.

Она не ответила, погрузившись в раздумия, погрустнела и замолчала. И молчала так долго, что Кириллов забеспокоился и сам уже начал вопросы ей задавать, но Евдокия упрямо молчала.