Щир, онемев, вслушивался в их беседу, ловя ухом знакомые слова. И не понимал о чем речь, но догадывался, что творится что-то страшное.

– Леха не обиделся на меня? – Улыбка тронула губы Стаса.

 -Пили они с Грузднем три дня и три ночи без просыпу. Ругались так, что вои уши закрывали от стыда, а потом пали на коней и в намет…

– А Зорень?

– Конязь Зорень совсем забросил свой Соколень. Оставил воеводу Квашенку наместником в Соколеньком коняжестве и перебрался в Волчок. Живет в твоем тереме вместе с коняжной Вестой. А коняжна Веста нашего принца Бодрена ждет. О других женихах и слышать не хочет.

Эльф, услышав его слова, густо покраснел.

– А Пивень?

– Ругается. Волшбу наш волхв совсем забросил за заботами. Груздень Казторанское коняжество заставами огораживает. Град свой стольный на новом месте ставит. За разбой поначалу на дорогах все придорожные деревья татями увешал. Сейчас все успокоилось. А Груздень даже коняжескую тысячу из козар составил, кроме сотенных начальников и воевод.

– Разумно. – Похвалил Стас. – Отбой, ребятки. Будет еще время наговориться. А сейчас всем спать. Загибаю пальцы…

Хоть и давно уже не простые вои, а намек на пальцы сработал безукоризненно. Даже принц, и на ноготь не поверивший в его угрозу, заторопился под громкий хохот Войтика и Толяна..

Только Щир заметался, но и того из комнаты выдернула рука Толяна, который сердито проворчал.

– Шевели батонами, молодой. Командир ждать не любит.

Его дева – воительница уже давно многозначительно поглядывавшая на двери и хмурившая брови, тихо засмеялась. Потушила свечу и мигом смахнула с себя свой не хитрый наряд.

– Мой вождь…

И Стас по ее свистящему шепоту догадался, что час расплаты настал. Или смертный час.

Что в общем то было одно и тоже.

На него обрушилась стихия. Дикая и неукротимая.

Истомленная, истерзанная долгими месяцами ожидания и томления, Купава отдалась страсти со всей молодой неистовой силой.

Лобастый у порога сверкнул желтыми холодными глазами, глухо заворчал, и стыдливо отвернулся.

Но ураган успокоился раньше, чем того ожидал Стас. Долгое ожидание и пережитое волненье сломили деву – воительницу. И через час она уже сладко спала, уютно зарывшись в его плечо.

Уснул и Стас.

Но спал он так же чутко, как и старина Лобастый.

Ухо улавливало каждый шорох, улавливало каждый звук. Прошло совсем немного времени, и он уловил на себе внимательный ненавидящий взгляд.

Взгляд скользнул по лицу, опустился к шее, словно примеряясь, как половчее резануть ножом по сонной артерии. Потом опустился к медальону. И амулет сразу откликнулся. Ожил и налился теплом.

Медленно и осторожно вытянул руку из-под мехового полога и потянулся за ножом.

«До утра потерпеть не мог. – Отрешенно подумал он. – Никакого понятия о приличиях. А если бы девушка смутилась?»

Показалось, что услышал язвительный смех.

И нож полетел в угол.

Ни один человек в этом мире не смог бы уйти из-под удара его ножа. Но то был не человек.

Снова раздался оскорбительной сухой смех и взгляд пропал.

«С приличиями у парня напряженка! Воспитание хромает. На все четыре ноги. – Снова подумал он и задремал. – С привидениями не деремся. Тем более, что Лобастый даже ухом не тряхнул».

Но едва задремал, как кто-то словно стальной петлей сдавил его горло. На тело навалилась чудовищная тяжесть. Рядом надсадно хрипела Купава. Услышал, как завыл у дверей Лобастый. Вскочил на ноги и покатился, сбитый с ног невидимой силой.

Кровь ударила в виски. Сердце забилось гулко и мощно.

Руки метнулись вверх. И проскочили через пустоту.

Амулет пылал ярким малиновым огнем. Древняя эльфийская вязь заиграла на стенах. И хватка ослабла. Совсем немного. Но этого хватило на то, чтобы мозг заработал в бешеном режиме, извлекая из глубин сознания, неведомо, как угодившее туда заклинание.

Прыгнул на ноги, с пальца сорвалась искра, и пламя свечи осветило его просторное жилье.

Купава с мертвенно бледным лицом, сжалась в тугой комок. Из уголка губ стекала тонкая струйка крови.

Лобастый растянулся у стены. Глаза мутные, язык вывалился из пасти. С ними потом.

Вылетел в коридор с ножом в руке и со стуком распахнул двери в жилье принца и Веселина.

Веселин ворочался на полу, пытаясь подняться. Поднял на него мутный взгляд, замотал, мыча, головой, словно пытаясь прогнать похмельную одурь.