ниже, он отказывался, ссылаясь на срочную занятость, которая не позволит

ему сейчас заняться этим делом, извинялся и советовал обратиться к другому

адвокату.

В случае же с Зиной Максим Вадимович установил, что ее материальные

возможности находятся чуть выше седьмого балла, а потому, когда она

попросила его назвать конкретную сумму, ни секунды не сомневался, что

ответить. Величина гонорара была также тщательно рассчитана им и уложена

в соответствующие графы его шкалы.

«Значит, выше семи, - еще раз повторил он у в уме, - значит…» - а в трубку

ответил:

– Ведение этого дела будет стоить вам… - и назвал сумму, равную десяти его

месячным окладам в адвокатской конторе.

– Вы гарантируете успех? – нисколько не растерявшись, спросила Зина.

264

– А вот тут вы немного заблуждаетесь, слегка некомпетентны, я бы сказал, -

как можно мягче возразил Максим Вадимович: он понимал, что, если клиента

насторожит величина гонорара, всегда можно понизить сумму, все равно она

будет достаточно высокой. – Поймите, что ручаться за все перипетии

следствия я, естественно, не могу. Сумма гонорара предполагает оплату

моего труда в процессе следствия и при защите подсудимого в суде…

– Значит, суд неизбежен? – подстерегла его Зина на оговорке.

– Я выразился фигурально, так сказать, в силу буквы закона, - поспешив

сгладить напряженность, Максим Вадимович заговорил несколько быстрее

обычного. – В вашем случае, думаю, смогу помочь подследственному на

самом раннем этапе следствия. И одна оговорка: внесенная сумма не

предполагает ее возвращения ни в каком случае. Вам понятно?

Повисло недолгое молчание.

«Неужели перегнул?» - испугался Максим Вадимович.

– Хороша, я согласна, - после недолгого молчания подарила собеседница. –

Скажите, завтра в восемь утра вы сможете быть в отделении милиции, где

содержится задержанный? Там же я и деньги вам передам.

– Меня это вполне устраивает, - ответил Максим Вадимович. – Говорите

адрес…

Так и получилось, что когда наутро Добрякова вызвали к следователю,

адвокат был на месте и присутствовал при возбуждении уголовного дела. Его

душу приятно грела кругленькая сумма, переданная ему Зиной незадолго до

знакомства с подследственным.

265

* * *

Эта сумма, впрочем, согревала душу не одному только Максиму Вадимовичу.

Как залог того, что все обойдется, деньги, переданные Зиной адвокату,

успокаивали и саму Зину, и пока они с Добряковым ехали несколько

остановок в автобусе, она окончательно утвердилась во мнении, что вскоре, через самое непродолжительное время, дело будет переквалифицировано и

Егор отделается минимальным наказанием – в виде домашнего ареста или

чего-нибудь столь же условного.

– Теперь главное – слушай меня, - наставляла она Добрякова, когда они

вышли из автобуса и направлялись к универсаму. – Будешь сидеть дома. И

тихо, чтобы соседушка твой тебя чего доброго не увидел и не услышал. А то

явится к следователю и станет возмущаться.

– Но мне ведь все равно придется выходить, - возразил Добряков. – Каждый

день надо в ментовку мотаться.

– Да, ты прав, - согласилась Зина и озадаченно пожала плечами. Но тут же

нашла выход: - А чего мудрить-то? Живи-ка у меня все время, пока эта

волынка будет тянуться. А если что надо будет – я схожу, ключики мне дашь.

Ну, мало ли – одежду какую, вещи. Как смотришь?

– Спасибо тебе, - Добряков и сам обрадовался такому оптимальному решению

вопроса. – И за адвоката спасибо. Сколько я тебе должен-то буду?

– В жизнь не расплатишься, - лукаво улыбнулась Зина. – А потому лучше

давай закроем этот вопрос и никогда не станем его поднимать. Уговор?

– Но ты ведь потратилась… - нудил он.

– А по-твоему, следовало бы тебя в беде бросить? – Зина остановилась и

посмотрела ему в глаза. – Слушай, у меня, можно сказать, нет близких людей.

266

Родители умерли, сын один – но тот, надо полагать, все равно когда-нибудь