В тот день они напились так, что едва узнавали друг друга. Зина, поначалу

пившая в постели, понемногу оклемалась, встала на ноги и даже попробовала

вытащить его на середину кухни – станцевать. Получилось плохо, оба упали, и боль в ноге снова дала о себе знать. Добряков опять отнес ее в постель, и

пир продолжался уже в спальне.

Они на время засыпали, потом просыпались и гасили подступавшее похмелье

новыми возлияниями. Есть почти ничего не ели, закусывали только колбасой

да лимоном. Ночью Добрякова вырвало. Очистив желудок, он надумал

укрепить его. Помнилось, что бабка в детстве давала ему при отравлении

домашней сметаны и парного молока. Но ничего такого у Зины, естественно, не было, и он не нашел лучшего средства, кроме водки. Выпив полный

стакан, завалился спать – рядом с нагрузившейся и посапывавшей Зиной.

Их веселье продолжалось два дня. Утром третьего водка кончилась.

– Ну что? – мучась головной болью, спросил Добряков. – Давай, может, еще

сбегаю?

– Ну нет! – категорично возразила Зина, понурив больную голову. – Я больше

не выдержу. Надо остановиться.

Добряков сразу скис:

– Мучиться будем?

314

– Да, иначе все по новой, - подтвердила Зина. – Снотворного напьемся и

спать. Думаю, дня через два сможем подняться. Как смотришь?

– Да, видимо, - волей-неволей согласился Добряков. – Давай так.

И они принялись за лечение. Пропустив по убойной дозе снотворного,

уснули, а вечером встали совсем больными.

– Эх, не надо было под закат-то спать, - ворчала Зина. – Голова болит?

– Да не особо, - промямлил Добряков. – Мутит только.

– Поесть не хочешь?

– Куда там! Выпить бы чего-нибудь ядреного. У тебя рассолу нет?

– Никогда не занималась консервированием. И не покупаю такую химию.

Может, крепкий кофе?

– Не, я пас.

– Ну а я встану.

– Нога-то как?

– Да ничего вроде, - прокряхтела Зина, тяжело поднимаясь с постели, и

проковыляла на кухню. Вскоре Добряков услышал, как загудел

электрический чайник.

Когда Зина вернулась, Добряков спросил:

– Ну что, еще по снотворному?

– А ты сможешь уснуть без него?

– Издеваешься? – поморщился он.

315

– Тогда пьем и снова бай-бай.

На этот раз уснули до самого утра. Проснулись поздно, уже к полудню,

носами друг к другу, на одной подушке. Рука Добрякова обнимала Зину за

грудь.

– Развратник! – шутливо попрекнула Зина и скинула его руку. – И во сне не

можешь про баб забыть!

– Про баб могу, про тебя не могу, - нашелся он.

– Ага, значит, полегчало немного, раз шутить взялся!

– Да вроде полегче, - согласился он. – Еще бы денек поваляться – все бы как

рукой сняло.

– Я тебе вот что хочу сказать, - как-то напряглась Зина. – Ты только не

обижайся, ладно?.. Мне бы одной побыть. Я всегда лучше оклемываюсь,

когда одна. Ты вот что, ты домой пойди, там отлежишься. Денек

поваляешься, там созвонимся. Не сердишься?

Добряков насупился. Он отчетливо представил одиночество в пустой

квартире, тяжесть в груди, невеселые мысли…

– Да ладно, чего уж там, - пожал плечами. – Раз надо…

– Завтра увидимся. Я еще приму снотворного пару раз и посплю. Наутро

точно свеженькой буду. Я тебе дам снотворного, сколько надо.

Добряков уже собрался уходить, когда она попросила:

– Придешь – обязательно позвони.

316

Хлопнула дверь. Зина порывисто встала и прошла в ванную. Встала под

горячие струи и надолго замерлда. Потом вытерлась насухо, расчесала

волосы и стала надевать джинсы, куртку.

Зазвонил мобильный. Она включила соединение.

– Это я, добрался, - сказал Добряков.

– Все в порядке, без проблем?

– Да какие проблемы.

– В подъезд осторожно заходил. Соседа не встретил?

– Да он, как всегда, возле палатки тусуется. Я сторонкой обошел, подальше.

Думаю, он меня не видел.

– Он по-прежнему в гипсе?

– Все еще. Его же долго не снимают.

Зина неприязненно поморщилась.

– Ладно, ложись спать, прими снотворное, - посоветовала.
– Завтра