видом откинулся на подушку.

Зина немного помолчала, потом вздохнула, резко поднялась, поморщилась от

боли в ноге и подошла к своей сумочке, где лежал кошелек.

– На вот, - протянула пятьсот рублей. – Только уговор: с утра сходишь, куда

обещал.

– Конефно, схофу, - Рюмин выскочил из постели, радостно запрыгал на одной

ноге, надевая брюки.

320

– Сюда-то вернешься? – спросила она.

– С вафеко посфоления, - осклабился он. – Еффё пы то утра с топой

понешился.

Зина не смогла сдержать гримасу отвращения, поэтому отвернулась в сторону

и накинула халат.

– Побыстрее тогда, - попросила она. – И постарайся, чтобы на улице и у

подъезда тебя никто не видел, ладно?

– Репутасия? – понимающе подмигнул он. – Не фолнуйся, никто не уфитит.

Закрыв за ним дверь, она посмотрела в зеркало. Изможденное лицо. Через

правую щеку протянулась тонкая царапинка от колючего гипса, на лбу и на

кончике носа – две точно такие же.

Если все выгорит, эта постыдная ночь будет оправдана. А потом… А потом, наверное, она больше никогда не станет пить. Никогда.

Пересиливая желание позвонить Добрякову, она отключила мобильник, и

впервые за много-много лет заплакала. И так радостно было ей плакать,

такими светлыми и успокаивающими казались ей эти слезы, настолько она

ушла в себя, что не услышала звонка в дверь. И только когда дверь загудела

от ударов, она очнулась и поспешила в прихожую.

– Что тараторишь? Соседей перепугаешь, - совсем не злобно сказала она,

вытирая глаза рукой.

– Тумал, уснула, - улыбался Рюмин, протягивая ей сумку, под завязку

наполненную зелеными бутылками. – Чефо платефь?

– Да не плачу я. Луку наелась, - вывернулась Зина. – Чтобы не разболеться.

321

– Летом-то? – удивился он.

– Да от пива, видно, холодного что-то в горле запершило. Проходи.

– Фот, пот савяску, на фсе теньги, - отчитывался Рюмин, пока Зина

выставляла бутылки на стол. Потом выцарапал из тесного кармана сдачу и

положил на стол два рубля с копейками.

Зина насчитала восемь бутылок.

«Наверняка сжульничал, - подумала она. – Да шут с ним, считать не охота!»

– Тебя не снесет к утру от восьми-то бутылок? – спросила она.

– Так ты путефь тофе!

Зина неприятно поморщилась: придется пить вместе с ним, чтобы побыстрее

закончилось.

– Ладно, тогда мои четыре в холодильник не клади.

– Укофорила, - кивнул Добряков, открыл холодильник и положил четыре

бутылки в морозильную камеру. – Щас покурим, пока охлатится.

– Кури, конечно, - она подвинула ему пачку сигарет и пепельницу, а сама

откупорила свою бутылку и начала медленно потягивать пиво прямо из

горлышка.

– Не развезет до утра? Обещал ведь, - напомнила Зина.

– Фсе путет кока-кола! – заверил Рюмин.

И она пила наравне с ним, бутылку за бутылкой. Когда у обоих осталось

только по одной, Рюмин сладострастно посмотрел на нее посоловевшими

глазами и намекнул:

322

– Еффё расок?

Ее передернуло. Едва пересилив себя, она молча встала и пошла в спальню.

Он поднялся и пошел следом, расстегивая ширинку…

* * *

Остаток ночи она не спала, много думала, неотрывно глядя в потолок. Наутро

она растолкала его, неловко прикорнувшего на маленькой кушетке возле

кровати, и поторопила:

– Почти восемь. Иди. Она приходит рано.

Он медленно одевался, отрыгивая пивом.

– Запашок от тебя, правда, но ничего. Она знает вашу шайку-лейку, -

презрительно бросила Зина.

Он прошел в ванную, умылся, на кухне допил остававшиеся полбутылки

пива.

– Ну фот, - крякнул, расплываясь в улыбке. – Софсем хорошо.

– У тебя мобильника нет? – спросила Зина.

– Никокта и не пыло.

– Тогда как сделаешь – зайди сообщить.

– А пифка купишь?

– Купить не куплю, а денег дам, сам возьмешь. Трудно мне ходить.

– Токофорились, - согласился он и толкнул входную дверь.

323

Она прошла в спальню, бросилась на кровать, уткнулась в подушку, чтобы

заглушить рыдания и долго, долго ревела.