– Мутит… Тошнит… - слабо простонал он.

362

– А выпить? – услужливо подхватила она и налила ему водки.

– Ага, - кивнул Виктор, взял из рук матери стакан, расплескав треть, кое-как

поднес ко рту и, стуча стеклом по зубам, выпил.

– Ну вот, сейчас станет легче, - Зина опустилась подле него. – Ты же сам

говорил – постепенно, - успокаивала его, как маленького.

Он вскоре уснул, а когда проснулся около полудня, первым делом попросил

водки.

– Витя, мы же договаривались – понемногу, - урезонила она.

– Там видно будет. Как пойдет, - выпив полстакана, с трудом ответил сын.

За весь вчерашний день, рассказывала Зина Добрякову, Виктор выпил целую

бутылку, правда, согласился поесть. Зина на радостях сварила куриный

бульон, покрошила в него сухарей. Виктор поел, выпил еще полстакана и

снова уснул.

«Он проспал всю ночь, - продолжала Зина. – А сегодня с утра началось

ужасное…»

С утра Виктора рвало. Полоскало так, что даже у Зины вся душа

выворачивалась наизнанку. Она предложила вызвать «скорую помощь» и

промыть желудок, подозревая отравление, но сын отказался. Попросил еще

водки и до самого полудня не останавливался. Когда опустела последняя

бутылка, послал мать в магазин, выпил еще полбутылки…

«Похоже, он и не думал останавливаться, - говорила Зина Добрякову. – И

тогда я решилась на крайнюю меру…»

Она мелко раскрошила три таблетки снотворного и, пока Виктор выходил в

туалет, подсыпала ему в водку. Через полчаса он уснул. Ей, правда, удалось

363

отвести его в спальню и уложить в кровать. Она просидела над ним три часа

и только потом решилась пойти к Добрякову…

– Помоги мне, - плакала она, вытирая глаза полотенцем. – Когда он

проснется… я не знаю, что еще может быть… Мне так страшно. Пойдем ко

мне…

Добряков вздохнул, выпил еще стопку и спросил:

– А сколько у него водки осталось?

– Полбутылки всего, что я покупала днем.

– Значит так, - решил Добряков. – Берем с собой еще бутылку. На случай, если, когда проснется, еще попросит. Да и нам с тобой напряжение снять…

Чувствую, что завязать у меня сейчас снова не получится.

– Но ведь мы с тобой взрослые люди, - слабо улыбалась Зина, преданно

смотря на него. – Ведь мы сможем, если надо, остановиться. Ведь сможем, Любимка?

– Не вопрос, - как-то безучастно пожал плечами Добряков и чмокнул ее в лоб.

– Пошли!

– Самое главное сейчас – вывести его из запоя, - толковала Зина по пути к

дому.

Они сделали небольшой крюк, чтобы не проходить возле пьяной палатки, так

что времени выговориться оказалось достаточно.

– Думаю, вдвоем с тобой у нас это получится, - безостановочно тараторила

Зина, а Добряков с тоской думал о том, что еще одна удачная возможность

завязать упущена, что впереди, без сомнения, новые кошмарные запои.

Заведенный выпитым, его организм настойчиво требовал своего, и Добряков, 364

с трудом преодолевая подступавшую тошноту, погасить которую можно было

только новой дозой спиртного, считал не то что минуты – секунды до той

поры, когда можно будет, наконец, зайти в квартиру и приложиться к

бутылке. Можно было, конечно, приложиться к ней где-нибудь на улице, на

той вот, например, покосившейся скамеечке у детской площадки; да уж

больно торопилась Зина, слишком уж счастливые и беззаботные копошились

в песочнице детишки, такие далекие от его проблем, что мысль эту

Добрякову пришлось оставить нереализованной – к его глубочайшему

сожалению.

– Он парень-то по натуре добрый, ты ведь знаешь, - донесся до него голос

Зины, - а тут словно нашло что-то, будто кто-то околдовал…

– А может, ему просто припало жениться? – перебил ее Добряков, меньше

всего сейчас желавший слушать о мытарствах какого-то сопляка.

«Чего она так убивается? – с отвращением думал он. – Подумаешь, перебрал

пацан. С кем не бывало? Сама когда-то тоже впервые наклюкалась по самое

ничего себе! Проспится, придет в себя, здоровее будет…»

– Да я бы и не против, чтобы он женился, - снова откуда-то издалека возник ее