Шрифт:
Ее дом оказался почти рядом с домом Добряков. Они поднялись в лифте на
третий этаж. Щелчок-другой ключом, и Добряков оказался в просторной
прихожей. В трех ее стенах имелись четыре двери.
47
«Четырехкомнатная!» - снова удивился он и еще раз посмотрел на случайную
знакомую.
– Удивляешься, - улыбнулась она. – Как-нибудь расскажу тебе всю мою
жизнь. И откуда такое богатство. Если не будешь против, конечно. А теперь
мыть руки и на кухню. Знакомство-то отметить надо?
Он вымыл руки в роскошной ванной с евроремонтом. Оглядел себя в богатом
зеркале, причесался. Да, не такого он ожидал, увидев эту «немую» возле
киоска. Вот это чудеса!
«Ну да ладно, все это разъяснится так или иначе», - и он вышел из ванной и
направился на кухню, которая поражала с первого взгляда шикарной дубовой
мебелью. На столе уже стояла закуска, были откупорены две бутылки, рядом
возвышались высокие бокалы. Добряков ничего не понимал в стекле, но
понял, что посуда не из простых.
– Да ты кто такая? – только и сумел произнести.
– Сейчас – обычная российская пенсионерка, - скромно ответила она,
усаживаясь на стул и кивком головы приглашая его сесть напротив. – А это, -
она обвела кухню взглядом, - это все достижения минувшего. Но потом…
– Ты замужем? – неизвестно зачем брякнул гость и в следующий момент уже
пожалел, что спросил.
Она, впрочем, отнеслась к вопросу спокойно:
– Нет, с мужем я разведена уже лет восемь.
Добрякову такой ответ, разумеется, пришелся по душе, и он реешил пока
оставить щекотливую тему.
– За твое здоровье, - и он поднял высокий бокал.
– И за твое. Еще раз тебе спасибо. Ты поступил как джентльмен.
48
Они выпили, закурили, помолчали, глядя друг на друга. У нее были яркие
голубые глаза, но какая-то грусть, больше того – неимоверно глубокое
страдание виделось в самой их глубине. Правильные черты лица, хотя
красавицей ее не назовешь. Ухоженные руки, на пальцах – модный маникюр.
– Тебя как зовут? – он первым нарушил тишину.
– Зинаида, - ответила она.
– Предупреждая дальнейшие вопросы, дополняю: мне сорок шесть, сыну Виктору двадцать, не женат, и, видимо, не тянет.
Теперь твоя очередь.
– Егор меня зовут, Добряков, сорок лет, бывший офицер, воевал в Афгане…
– Офицеры бывшими не бывают, вас разве не учили? – перебила она.
– Оно, конечно, так, но… - он замялся.
– Ладно, потом расскажешь, у нас еще впереди куча времени. Кино не хочешь
посмотреть?
– Не отказался бы.
– Пошли в гостиную, телевизор там получше, с видео.
Они перешли в просторную гостиную, удобно разместились в глубоких
креслах. Она щелкнула кнопку, на экране телевизора появились титры.
– «Fargo», - прочитал Добряков.
– Очень хороший фильм братьев Коэнов, - объяснила она. – Это известные
голливудские режиссеры. А это один из ранних и самых лучших их фильмов.
Раз, наверное, пятнадцать смотрела. Ты ничего у них не смотрел?
– Да нет, я как-то по импортному кино не спец… - замялся он.
– Ладно, исправим, а пока смотри.
49
За просмотром они опорожнили еще по две бутылки, а когда фильм
закончился, она выключила телевизор, перешла на диван и таинственно
посмотрела на него. Полуразвалившись, играя длинными кистями красивого
шелкового халата, позвала негромко:
– Иди ко мне…
Погружаясь в красивое тело изумительной белизны, Добряков вспомнил:
«Неужели прав засранец Рюмин, и она из таких?» Но потом как-то легко, сам
собой нашелся выход: «Да мне-то что! Из таких, значит, из таких», - и зачем-
то спросил, жарко дыша:
– А фамилия у тебя как?
– Кузихина, - едва слышно простонала она.
«Кузихина так Кузихина», - было последним, что подумал Добряков в тот
момент…
4
Вся взрослая жизнь Зинаиды Кузихиной, в девичестве Гвоздевой,
представляла собою непрекращающуюся череду упорных попыток вырваться
из неумолимо сжимающегося круга алкогольной зависимости и венчающих