института, развернулась и пошла в соседний переулок, где он обычно

оставлял машину. Пройдя мимо нее, она быстро свернула за угол и стала

ждать. Через несколько минут из-за угла вывернул его автомобиль и

остановился рядом с ней. Она распахнула переднюю дверцу и плюхнулась на

сиденье. Швец прибавил газу, и машина рванула.

– Пристегнись, - сухо сказал он.

Она пристегнулась и долго думала, стоит ли заводить разговор сейчас или

лучше подождать и отложить его на неопределенное время, позволив

событиям развиваться своим чередом, а значит, не развиваться никак. Она

покосилась на Швеца – тот смотрел прямо перед собой и, кажется, не заметил

ее взгляда: они как раз преодолевали сложный участок трассы.

«В тот раз все так вышло, наверное, только потому, что жены долго не было

под боком, стосковался, бедняга, – думала Зина. – Теперь, когда она

вернулась, наверняка у них все в ажуре и он, как и полагается

добропорядочному супругу, уестествляет ее в положенное время. Однако

сластолюбие все точит, все искушает его: наверняка ждет не дождется, когда

уедет со мной в Америку… В конце концов это даже обидно: что я, запасная

какая-нибудь, что ли?.. Ну что же ты молчишь? – думала она, теперь уже

119

откровенно уставившись ему в висок. – Ну скажи же хоть слово, опровергни

меня!.. Эх ты, Любимка…»

И словно услышав ее мысли, он повернулся к ней (благо, что опасный

участок дороги они уже миновали) и сказал неестественно изменившимся

голосом:

– Понимаешь, придется все отложить…

– Что отложить? – поначалу не поняла Зина.

– Ну… нашу поездку отложить.

– Ты не летишь в Америку? – удивилась она. – Тебе отказали?

– Да нет, в том-то и дело, что не отказали… Как бы тебе сказать…

– Говори прямо, чего уж там, - начала догадываться Зина.

– В общем, моя жена… она каким-то образом узнала, что я хочу взять тебя с

собой… ну и пригрозила, что устроит скандал на уровне института, если я

сделаю это… Хотя странно, мы ведь с ней давно чужие…

– И ты уступил, конечно? – на удивление спокойно поинтересовалась Зина.

Она давно уже была готова к чему-нибудь подобному.

– Интересно, а что я мог еще сделать? Отказаться от командировки? – он

раздраженно повысил голос.

– Ни в коем случае! – язвительно поддакнула Зина. – Не надо отказываться.

Но и голос на меня повышать тоже не надо. Она полетит с тобой?

Швец немного помялся, а потом обреченно кивнул:

– Да… Но ты не волнуйся, загранпаспорт я тебе все равно сделаю, как

обещал! – добавил он в свое оправдание.

120

– Останови машину, - усталым голосом попросила Зина. У нее словно камень

с души свалился. Огромный такой, тяжелый камень, который все ворочался

где-то у нее на плечах, досаждал ей, но никак не хотел упасть вниз. И вот

теперь упал!

– Останови, пожалуйста, - повторила она.

– Я довезу тебя до дому, - суетливо предложил он.

– Не стоит делать крюк, бензин-то дорогой. Тут вон троллейбусы ходят,

доберусь.

Он припарковал машину на троллейбусной остановке. Зина вышла, толкнула

дверцу, но он придержал ее рукой и виновато пробормотал из салона:

– Ты только не сердись на меня, ладно?

– Ладно, - шутливо бросила она. – Что ж на тебя сердиться-то, ты человек

семейный. Привет жене! – и легкой, раскованной походкой зашагала по

тротуару. Куда-нибудь, подальше от этого места!

В тот вечер, вернувшись домой после посещения кафе, Зина принесла с

собой бутылку «Столичной» и, таясь от матери, утирая нахлынувшие слезы, не закусывая выпила ее. Назавтра она не явилась в институт, как не явилась

туда и на второй день, и на третий. Целыми днями она сидела в своей

комнате, допивая выклянченную у матери трехлитровую банку самогона,

беспрестанно курила, время от времени спала. Дни и ночи смешались в

какую-то бесовскую карусель, она потеряла ощущение времени, в голове

стоял тугой и плотный одуряющий звон.