— Дяденька, а дяденька Артем! Обожди... Что я те скажу...

— Брысь! — цыкнул на него Саша Васильев.

— Не гони, Саша, человека. Может, и впрямь у него важное дело! — сказал Федор и спросил подростка? Обознался? Случается.

— Не обознался я, — обиделся мальчик. — Да вы не бойтесь — полиции близко нет. А когда у дяди моего собираются рабочие, я всегда караулю и упреждаю. Не глядите, что и еще хлопец. Книг из Народного дома страсть уже сколь перечитал...

Корнеев присмотрелся к шустрому пареньку:

— И впрямь, это племяш Галенко, к нему мы и идем!

— Зачем я тебе понадобился?—допытывался Федор у Саньки.

— Так ведь если драться с царским войском, нужны бомбы! Вот и дайте мне одну самую малюпу-у-усенькую! К примеру, такую, — показал парнишка свой кулачок. — Я голыши по воде далеко бросаю. Блинов по пяти делаю!

Ишь ты, чего захотел — бомбу?! — изумился Федор. — Рано тебе еще воевать. Но для чего другого, может, и сгодишься.

Второе мая — второй день пасхи. Утро солнечное и теплое, как по заказу. У стен столовой паровозостроительного завода и на леваде собралось много празднично одетых рабочих, некоторые с женами. На припеке Саня с одногодками катали крашеные яйца, играли в лапту.

Федора рабочие встретили радостными возгласами.

Из центра города приехали на извозчике Щура Мечникова и Миша Доброхотов, а с ними братья Бассалыго, тоже «впередовцы». Старший, Дима, — красивый студент со светлыми волнистыми волосами, зачесанными назад. Реалист Костя похож на брата — общительный и живой. Появился и «Христосик» — Забелин со своими «апостолами» — так звали рабочие своего собрата по заводу и его единомышленников — эсеров. Мрачный, с жертвенно горящими глазами.

— Что в городе? — спросил Федор у Мечниковой.

— Говорят, что прибыло еще тысячи три солдат.

— Здесь тоже приняли меры, — кивнул Сергеев на стражников, окружающих пролетку, стоявшую чуть поодаль. — Сам полицмейстер господин Бессонов удостоил своим присутствием! Не по мою ли грешную душу?

Федор был недалек от истины. Полицмейстер давно охотился за Артемом, но в харьковской охранке не было его примет и фотографии. Не поддается подпольщик наружному наблюдению. «Однако этот смутьян несомненно здесь, в толпе забастовщиков, — думал Бессонов. — Схватить бы...»

Словно выполняя желание полицмейстера, Федор после короткого митинга у столовой направился к пролетке Бессонова. С ним кузнецы Егор Щербак, Яков Забайрачный и котельщик Бронислав Куридас. Возле них вертелся вездесущий Санька.

— Чего собрались, братцы? — миролюбиво спросил у рабочих шеф полиции, будто не зная, что происходит.

— Бастуем, ваше благородие, — ответил толстый Щербак, выделявшийся среди всех своей белой манишкой, черным котелком на голове и воинственно закрученными кверху усами.

Бессонов удивленно округлил глаза:

— Позвольте! А... Кто вы такой?! Неужели и конторщики...

— Я — кузнец, — с достоинством произнес Егор Васильевич. — Мы празднуем Первое мая. Мы, рабочие.

Откинувшись на мягкие подушки сиденья, полицмейстер зычно захохотал. Ну и ну! Лошади дернули и чуть не понесли экипаж, но кучер крепко натянул вожжи. Все еще смеясь, Бессонов приблизился к смущенному Щербаку:

— Кузнец?! Да ведь пузо у тебя не меньше моего. — И прижал свой живот к животу Егора Васильевича, как бы сравнивая. Затем, похлопав кузнеца по могучим бедрам, добавил: — Ничего не скажешь — бастоватое у тебя пузо, бастоватое! Дай бог такое фабриканту.

— Во мне ли дело, ваше благородие? — произнес кузнец. — Я-то в прибавке не нуждаюсь, а товарищи мои голодают... Слыхали про слово «солидарность»? Но и сам не желаю, чтобы каждый мне тыкал. А пузо и рост — они у Щербаков фамильные, не от безделия...

— Верно, не в животе суть, ваше благородие, — вставил Федор. — Ваять нашего губернатора Старынкевича. Сам тощее воблы, а капитал наживает исправно. Поменяет ли он свое кресло на место у горна? Или вы, к примеру...

— Но, но! — нахмурился Бессонов и погрозил пальцем. —Не забывайся! Чего же вы хотите от меня, господа рабочие?

— Убрать стражников, — потребовал Сергеев. — Шествие у нас мирное, праздничное... — И оглянулся на леваду.

Бессонов разглядывал Федора. Может, это и есть Артем? Видно, что заводила. Скрутить бы ему руки, остальных взять в плетки, и делу конец! Да, но эти парни, что стоят позади депутации... На дерзких рожах вызов, руки в карманах. Револьверы там? Нет, трогать таких у самого завода опасно.

— Мирное шествие? Однако я вижу флаги с надписями.

— Разве флаги стреляют? — задорно спросил Бронислав Куридас и сдвинул на затылок тирольку.