— Дай Богъ, чтобы вы были правы… Однако, надюсь вы одобрите, что я потребовала отъ синдика, чтобы дочь Шумахера присутствовала на процесс отца въ одной лож со мною. Мн хочется покороче узнать это созданіе.

— Нельзя пренебрегать ничмъ, что только можетъ выяснить намъ это дло, — равнодушно замтилъ канцлеръ, — но, скажите мн, извстно ли, гд находится теперь Орденеръ?

— О немъ нтъ ни слуху, ни духу; этотъ достойный воспитанникъ стараго Левина такой же странствующій рыцарь. Должно быть онъ теперь въ Вард-Гут…

— Ну, наша Ульрика суметъ приковать его къ мсту. Однако пора, я забылъ, что судъ ждетъ моего прибытія…

Графиня остановила великаго канцлера.

— Одно слово, графъ. Я вчера спрашивала васъ, но вы были такъ заняты, что не удостоили меня отвтомъ. Гд Фредерикъ?

— Фредерикъ! — печально повторилъ графъ, закрывая лицо руками.

— Да, скажите мн, гд Фредерикъ? Его полкъ вернулся въ Дронтгеймъ безъ него. Поклянитесь мн, что Фредерикъ не участвовалъ въ страшной рзн въ ущельяхъ Чернаго Столба. Отчего вы измнились въ лиц при его имени? Я смертельно безпокоюсь о немъ.

Канцлеръ снова принялъ хладнокровный видъ.

— Успокойтесь, Эльфегія. Клянусь вамъ, его не было въ ущельяхъ Чернаго Столба… Притомъ, уже обнародованъ списокъ офицеровъ, убитыхъ или раненыхъ въ этой рзн.

— Въ самомъ дл, - сказала Графиня, успокоившись, — убито только два офицера, капитанъ Лори и молодой баронъ Рандмеръ, который проказничалъ съ моимъ бднымъ Фредерикомъ на копенгагенскихъ балахъ! О! Увряю васъ, я читала и перечитывала списокъ; но въ такомъ случа значитъ онъ остался въ Вальстром?..

— Да, онъ тамъ, — отвтилъ графъ.

— Другъ мой, — сказала мать съ принужденной нжной улыбкой: — сдлайте для меня одну милость, прикажите вернуть Фредерика изъ этой отвратительной страны…

Канцлеръ съ трудомъ освободился изъ ея объятій.

— Графиня, судъ ждетъ меня. Прощайте, я не властенъ исполнить вашу просьбу.

Съ этими словами онъ поспшно вышелъ изъ комнаты.

Графиня осталась одна въ мрачномъ раздумьи.

— Не властенъ! — прошептала она, — когда ему достаточно одного слова, чтобы вернуть мн моего сына! О!

Недаромъ я считала моего мужа самымъ безсердечнымъ человкомъ.

По выход изъ башни Шлезвигскаго Льва стража разлучила испуганную Этель съ отцомъ и по мрачнымъ, невдомымъ ей коридорамъ привела ее въ темную келью, дверь которой тотчасъ же затворилась за нею. Напротивъ двери кельи находилось ршетчатое отверстіе, пропускавшее мерцающій свтъ факеловъ и свчей.

Передъ отверстіемъ на скамь сидла женщина въ черной одежд подъ густымъ вуалемъ. При вход Этели она сдлала ей знакъ ссть рядомъ съ ней. Изумленная двушка молча повиновалась.

Глаза ея тотчасъ же устремились на ршетчатое отверстіе и мрачная величественная картина явилась предъ ними.

Въ глубин обширной, обитой трауромъ комнаты, слабо освщаемой мдными свтильниками, прившанными къ своду, возвышалась черная трибуна въ вид лошадиной подковы, занимаемая семью судьями въ черной одежд. Грудь одного изъ нихъ, сидвшаго посредин на высокомъ кресл, изукрашена была брильянтовыми цпями и блестящими золотыми орденами. Судья, помщавшійся вправо отъ него, отличался отъ прочихъ блою перевязью и горностаевой мантіею. Это былъ главный синдикъ округа. Вправо отъ трибуны на эстрад подъ балдахиномъ возсдалъ старецъ въ одежд первосвященника, влво стоялъ столъ, заваленный бумагами, въ которыхъ рылся приземистый человкъ въ огромномъ парик и длинной черной одежд со складками.

Передъ судьями находилась деревянная скамья, окруженная алебардщиками, державшими факелы, свтъ которыхъ, отражаясь отъ копій, мушкетовъ, и бердышей, мерцающими лучами падалъ на головы многочисленной толпы зрителей, тснившихся за желзной ршеткой, отдлявшей ихъ отъ трибуны.

Какъ бы пробудившись отъ сна, Этель смотрла на открывшееся передъ нею зрлище, сознавая, что такъ или иначе она причастна тому, что происходило у ней передъ глазами. Какой то тайный, внутренній голосъ побуждалъ ее напрячь все свое вниманіе, убждалъ въ близости ршительнаго переворота въ ея жизни.

Сердце молодой двушки волнуемо было двумя противоположными стремленіями; ей хотлось или сразу узнать въ какой степени заинтересована она происходившимъ у ней на глазахъ, или же не знать этого никогда. Въ послднее время мысль, что Орденеръ навсегда потерянъ для нея, внушяла ей отчаянное желаніе разомъ покончить съ существованіемъ, однимъ взглядомъ прочесть книгу своей судьбы. Вотъ почему, сознавая, что пробилъ ршительный часъ ея жизни, она разсматривала мрачную обстановку залы не столько съ отвращеніемъ, сколько съ нетерпливой, отчаянной радостью.