Заслышавъ крики, возвстившіе о прибытіи знаменитаго охотника Кеннибола, Гаккетъ поспшно бросился къ нему на встрчу, оставивъ Орденера съ двумя другими начальниками.

— Наконецъ то, дружище Кенниболъ! Идемъ, я представлю тебя вашему страшному предводителю, самому Гану Исландцу.

При этомъ имени Кенниболъ, вошедшій въ подземелье блдный, задыхающійся, со всклоченными волосами, съ лицомъ облитымъ потомъ, съ окровавленными руками, отступилъ шага на три.

— Гану Исландцу!

— О! Успокойся, онъ будетъ помогать вамъ, какъ другъ и товарищъ, — замтилъ Гаккетъ.

Кенниболъ не слушалъ его.

— Ганъ Исландецъ здсь! — повторилъ онъ.

— Ну да, — отвтилъ Гаккетъ, подавляя двусмысленную усмшку: — не бойся…

— Какъ! — въ третій разъ перебилъ охотникъ: — Вы говорите, что Ганъ Исландецъ въ этой шахт…

Гаккетъ обратился къ окружающимъ:

— Что это, ужъ не рехнулся ли храбрый Кенниболъ? Да ты и запоздалъ то, должно быть, боясь Гана Исландца, — замтилъ онъ Кенниболу.

Кенниболъ поднялъ руки къ небу.

— Клянусь святой великомученицей Этельдерой Норвежской, не страхъ къ Гану Исландцу, господинъ Гаккетъ, а самъ Ганъ Исландецъ помшалъ мн прибыть сюда вовремя.

Ропотъ изумленія поднялся при этихъ словахъ въ толп горцевъ и рудокоповъ, окружавшихъ Кеннибола. Физіономія Гаккета снова омрачилась, какъ минуту тому назадъ при появленіи и неожиданномъ спасеніи Орденера.

— Что? Что ты сказалъ? — спросилъ онъ, понизивъ голосъ.

— Я говорю, господинъ Гаккетъ, что если бы не вашъ проклятый Ганъ Исландецъ, я былъ бы здсь до перваго крика совы.

— Неужто! Въ чемъ же дло?

— Охъ! Уже не спрашивайте лучше! Пусть поблетъ моя борода въ одинъ день, какъ шкурка горностая, если я еще разъ рискну охотиться за блымъ медвдемъ.

— Ужъ не помялъ-ли тебя медвдь, чего добраго?

Кенниболъ презрительно пожалъ плечами.

— Медвдь! Вотъ страшилище-то! Чтобы Кеннибола помялъ мдвдь! Да за кого вы меня принимаете, господинъ Гаккетъ?

— Ахъ, сударь, если-бы вы знали, что со мной случилось, — продолжалъ старый охотникъ, понизивъ голосъ: — вы не увряли-бы меня, что Ганъ Исландецъ здсь.

Гаккетъ снова смутился и поспшно схватилъ Кеннибола за руку, какъ-бы опасаясь, чтобы онъ не подошелъ ближе къ тому мсту подземной площади, гд надъ головами рудокоповъ виднлась огромная голова гиганта.

— Дружище Кенниболъ, — сказалъ онъ почти торжественнымъ тономъ: — прошу тебя, разскажи мн толкомъ, что тебя задержало. Ты понимаешь, что въ настоящее время всякая бездлица можетъ имть для насъ важное значеніе.

— Это правда, — согласился Кенниболъ посл минутнаго раздумья.

Затмъ, уступивъ настоятельнымъ просьбамъ Гаккета, онъ разсказалъ ему какъ въ это утро съ шестью товарищами преслдовалъ онъ благо медвдя почти до самыхъ окрестностей Вальдергогской пещеры, не примчая въ пылу охоты близости этой страшной мстности; какъ на вой почти издыхающаго звря выбжалъ изъ пещеры малорослый, чудовище, демонъ и, размахивая каменнымъ топоромъ, кинулся защищать противъ нихъ медвдя. При появленіи этого дьявольскаго существа, которое не могло быть никмъ другимъ кром Гана, исландскаго демона, кровь застыла отъ ужаса въ жилахъ семерыхъ охотниковъ; шесть его злополучныхъ товарищей пали жертвой обоихъ чудовищъ, а Кенниболъ спасся лишь поспшнымъ бгствомъ, благодаря своему проворству, утомленію Гана Исландца, а главнымъ образомъ, благодаря покровительству патрона охотниковъ, святаго Сильверста.

— И такъ, господинъ Гаккетъ, — докончилъ онъ свой страшный разсказъ, изукрашенный цвтистымъ краснорчіемъ горцевъ: — вы видите, что я запоздалъ не по своей вин. Скажите на милость, ну возможное-ли это дло, чтобы этотъ исландскій демонъ находился теперь здсь, въ этой Апсиль-корской шахт, какъ нашъ другъ и союзникъ, когда я сегодня утромъ оставилъ его съ медвдемъ въ Вальдергогскомъ кустарник у труповъ моихъ злополучныхъ товарищей? Увряю васъ, это немыслимая вещь. Я знаю теперь этого воплощеннаго демона; я самъ видлъ его!

Гаккетъ, внимательно выслушавшій его разсказъ, замтилъ важнымъ тономъ:

— Дружище Кенниболъ, когда ты говоришь о Ган Исландц, или объ ад, знай, что для нихъ все возможно. Все, что ты разсказалъ сію минуту, мн было уже раньше извстно…

Выраженіе крайняго изумленія и самой простодушной доврчивости появилось въ суровыхъ чертахъ стараго охотника Кольскихъ горъ.

— Какъ?..

— Да, — продолжалъ Гаккетъ, въ лиц котораго боле зоркій наблюдатель могъ бы уловить выраженіе насмшливаго торжества: — я зналъ все, за исключеніемъ, конечно, того, что ты самъ былъ героемъ этого печальнаго приключенія. Ганъ Исландецъ, идя со мной сюда, разсказалъ мн все это.

— Неужели! — вскричалъ Кенниболъ, смотря на Гаккета со страхомъ и почтеніемъ.

Гаккетъ хладнокровно продолжалъ:

— Очень просто; но теперь ты можешь успокоиться; я самъ представлю тебя этому страшному Гану Исландцу.

Кенниболъ вскрикнулъ отъ ужаса.

— Говорю теб, не бойся ничего, — повторилъ Гаккетъ: — смотри на него, какъ на вашего предводителя и товарища. Только чуръ! Не напоминай ему о сегодняшнемъ приключеніи. Понимаешь?

Надо было покориться, но не безъ живйшаго внутренняго отвращенія ршился охотникъ приблизиться къ демону. Они подошли къ толп, въ которой находились Орденеръ, Джонасъ и Норбитъ.