Онъ крпко сжалъ мою руку. Мн вдругъ сдлалось тяжело и неловко.

Еще такъ не давно, еще сейчасъ, да и всегда этотъ старикъ представлялся мн какъ-бы не существующимъ, я никогда не обращалъ на него никакого вниманія. Но тутъ я понялъ, что онъ существуетъ, этого мало, что онъ очень много значитъ. Мн захотлось, чтобъ онъ говорилъ мн теперь совсмъ другое. Мн захотлось, чтобъ онъ врилъ всему, чтобы врилъ всмъ росказнямъ Коко и компаніи, считалъ-бы меня своимъ врагомъ, человкомъ, жаждущимъ похитить его семейное счастіе.

Мн захотлось даже, чтобъ онъ сейчасъ указалъ мн на двери! Тогда-бы я могъ прямо взглянуть ему въ глаза, тогда-бы свалилась съ плечъ моихъ та тяжесть, которая, очевидно, давно ужъ лежитъ на нихъ, но которую я только что сейчасъ замтилъ. Но онъ все повторялъ: «Будьте спокойны, я вамъ врю!»

— Да, — продолжалъ онъ, усаживаясь въ кресло:- право, въ деревн жилось лучше. Я ужъ не говорю о своей болзни, а о томъ, что тамъ, гд нтъ людей, всегда лучше, право такъ! Тутъ-же… вотъ, думаешь, окруженъ друзьями преданными, со всми ласковъ, ко всмъ расположеніе показываешь, а вонъ и найдется такой вертопрахъ, придетъ, — и такъ ужъ теб плохо, чуть не умираешь, — а онъ придетъ да и старается всячески разбередить тебя. Хорошо, что другаго болвана не видно, Мими. Это, право, кончится тмъ, что не велю никого пускать. И безъ нихъ проживемъ en petit comit'e съ вами, да вотъ съ Рамзаевымъ…

— Такъ вы Рамзаева считаете своимъ другомъ, Алексй Петровичъ? — проговорилъ я.

— Да, хорошій онъ человкъ, хорошій! — не замтивъ тона моего вопроса, отвтилъ генералъ. — Въ его расположеніе я врю, да и вамъ онъ другъ старый.

— Я не стану разубждать васъ, хоть, можетъ быть, и слдовало-бы, — только объ одномъ прошу: не считайте его моимъ старымъ другомъ: это самый старый врагъ мой!

Генералъ изумленно поднялъ на меня глаза и покачалъ головой.

— Нтъ, нтъ, Андрей Николаевичъ, я не знаю, что такое произошло между вами; можетъ быть, тотъ-же скверный мальчишка и васъ хотлъ поссорить; видно у него нтъ другого занятія въ жизни, какъ строить каверзы; только, вдь, и вамъ тоже не слдъ всему врить и поддаваться такимъ глупымъ людямъ… Нтъ! Рамзаева не обижайте. Я за него въ такомъ случа заступникъ. Нтъ, это хорошій человкъ, дай Богъ побольше такихъ! Я ужъ его знаю. Отъ него никогда дурного слова не слышалъ, а ужъ въ это-то все время, въ болзнь мою, какой намъ былъ всмъ помощникъ! Нтъ, это золотой человкъ!

Конечно, я могъ кое-что сдлать, я могъ разсказать все серьезно, съ самаго начала и, можетъ быть, моимъ разсказомъ заставилъ-бы генерала измнить мнніе о его друг. Но мн вдругъ стало все это необыкновенно противно. «Да Богъ съ ними, пускай длаютъ что хотятъ!» А тутъ еще и Зина заговорила, и я съ изумленіемъ слушалъ ее. Она нашла нужнымъ стать на сторону мужа и заступаться за Рамзаева.

— Да, это правда, онъ одинъ изъ самыхъ любезныхъ людей, какихъ только я знаю, и, дйствительно, онъ оказалъ намъ большія услуги во все время болзни Алекся Петровича. Еслибы не было его, я просто не знала-бы, что мн и длать. Не будь къ нему строгъ, Andr'e, даже если и есть какія-нибудь недоразумнія между вами, все можно покончить мирно. Къ тому-же я, вдь, тебя знаю, ты все черезчуръ принимаешь къ сердцу. Нужно быть хладнокровне.

— Да, да, нужно быть хладнокровне! — совсмъ какъ будто машинально повторялъ генералъ и, медленно поднявшись съ кресла, вышелъ изъ комнаты.

Я взглянулъ на Зину, но ровно ничего не прочелъ въ лиц ея.

— Скажи мн, зачмъ теб нуженъ Рамзаевъ? — началъ я. — Какъ сумла ты уничтожить Коко, такъ, конечно, сумла-бы уничтожить и этого, если-бы захотла. Но ты не хочешь! Зачмъ онъ теб?

Она слегка пожала плечами и едва замтно улыбнулась.

— Да я, право, ничего противъ него не имю! До сихъ поръ я не видла отъ него ничего дурного.

— Ну, такъ въ такомъ случа выбирай между имъ и мною, — сказалъ я.

— Что? Что? — перебила она. — Выбирать между имъ и тобой? Оставь эти фразы; между тобою и имъ нтъ ничего общаго, слдовательно, и выбирать нечего. Теб его нечего бояться; онъ мн не близкій человкъ, не другъ; онъ мн просто нуженъ, потому что ты знаешь какъ я лнива, какъ я непрактична, какъ я ничего не умю устраивать. Если онъ когда-нибудь осмлится мн говорить про тебя дурное, тогда другое дло, сумю ему отвтить какъ слдуетъ, сумю ему показать настоящее его мсто. Но пока этого ничего нтъ, я его терплю по его удобности. Я на него смотрю, какъ на моего управляющаго! Все ему поручаю. Онъ теперь ведетъ вс мои дла. Гд я найду такого человка?

— Онъ ведетъ твои дла изъ безкорыстной дружбы, ты думаешь?

— Нтъ, я этого не думаю. Очень можетъ быть, что онъ разсчитывалъ превратиться въ оффиціальнаго нашего управителя.

— Да, для того, чтобы васъ обманывать и въ конц-концовъ обобрать!

— Я не думала, Andr'e, что ты сталъ такъ рзокъ. Ну, хорошо, ну, положимъ, хотя-бы даже и это; такъ, вдь, еще вопросъ: удастся ли ему? А пока, пока я поручаю ему только такія дла, гд онъ не можетъ ни обманывать меня, ни обирать. Успокойся-же пожалуйста! Не повторяй мн эту смшную фразу о выбор между вами.

— Но я серьезно теб повторяю, — сказалъ я:- что вовсе не желаю встрчаться съ нимъ.

— Вотъ это дло другое! Да, вдь, день великъ, онъ можетъ здсь бывать и не встрчаться съ тобою. Я ужъ буду такъ устраивать, чтобы не было вашихъ встрчъ. Только одно: ты долженъ мн дать честное слово не оскорблять его предъ моимъ мужемъ. Нужно, чтобы все это было подальше отъ Алекся Петровича теперь всякая малость его раздражаетъ и чрезвычайно вредно на него дйствуетъ…

— Давно-ли ты стала такъ заботиться о его здоровь! — невольно сказалъ я, взглянувъ ей въ глаза.