— Петербургскую манеру оставь. Скажи: сделайте то то и то то.

— Ну так вот что сделайте: когда жене будет время родить, в последних числах ноября, пошлите в Москву за акушером — он предупрежден. Чтоб он тут был.

Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.

— Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, я согласен, и что из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела и она боится.

— Она и есть, — про себя проговорил старый князь и продолжал дописывать. — Я сделаю. Она и есть, она и есть, — повторял он.

— Кто она?

— Твоя жена.

— Что она?

— Дура, — коротко, как один слог отрезал князь и, расчеркнув свою подпись, начал свертывать письмо.

— Вы бы могли мне этого не говорить, батюшка, — печально и строго сказал Андрей.

— Я за обедом вникал. Да нечего делать, дружок, — сказал князь, — они все такие. Ты не бойся, [1254] никому не скажу, а ты сам знаешь.

Он схватил его за руку выше локтя костлявой маленькой кистью и потряс ее и засмеялся своим неприятным смехом. Потом он начал складывать и печатать письмо, с своей привычной быстротой хватая и бросая сургуч, печать и бумагу.

— Что делать. Она — добрая бабочка. Красива. Я все ей сделаю. Ты будь покоен, — говорил он отрывисто во время печатания. Андрей сидел, недовольно морщась и потирая себе лоб и глаза рукою. Старик встал и подал письмо сыну.

— Слушай, — сказал он. — Об дуре жене не заботься, что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай. Отдай письмо Михаилу Илларионовичу. Я пишу, чтоб он тебя употреблял в хорошие места и долго не держал адъютантом. [1255] Скверная должность. Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет, весь разговор напиши. Коли хорош будет, служи у него. А коли жаться будет ни то, ни се, напиши. Николая Андреича князя Волконского сын из милости ни у кого служить не будет. Понял? Теперь поди сюда. — Он говорил еще больше скороговоркой, чем обыкновенно. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным длинным почерком тетрадь.

— Должно быть мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их передать государю после моей смерти. Баста. Теперь здесь вот ломбардный билет и письмо. Это — премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай, для себя найдешь пользу.

— Что вы это, батюшка, умирать собрались?

— Ну, теперь прощай, — он дал поцеловать свою руку, щеку и обнял сына. — Помни одно: коли тебя убьют, где следует, хоть и с Буонапарте теперь деретесь, а и его пушки бьют — коли убьют, скучно мне будет старику, скучно. Очень скучно. — Он неожиданно замолчал. И вдруг крикливым голосом продолжал: — а коли узнаю, что князь Андрей Волконский [1256] хуже других, мне будет стыдно. А мне до 72-го года стыдно не бывало. Это помни.

Сын презрительно улыбнулся.

— Вам не будет стыдно. Это верно. — сказал он. — А ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя. Пускай она с вами останется. Но сына не отпускайте.

— Да, скучно одинокому старику, очень скучно, очень скучно, очень скучно. — И вдруг старый князь начал сопеть громко и часто, как запаленная лошадь, как будто что-то засело у него в носу. — Ступай, ступай, ступай. Простились, ступай. Ступай, я тебе говорю, — закричал он сердитым, громким голосом и вытолкал сына в дверь кабинета.

[ Далее со слов:Что такое? Что? кончая:сердитые звуки стариковского сморканья. — близко к печатному тексту. T. I, ч. I, гл. XXV.]

«Все это я вижу может быть в последний раз», пришло в голову князю Андрею. «Но кто ж будет мною, кто сделает все то, что я могу сделать?» вслед за этим пришло ему в голову. «Меня не убьют? Наполеона не убили на Аркольском мосту».

Князь Андрей молча сидел в углу коляски, закрыв глаза.

— Отчего Annette не вышла замуж, я все думаю, — говорила маленькая княгиня. — Как вы глупы все мужчины, что на ней не женились. — Муж посмотрел на нее, как будто удивляясь, что тут кто то сидит подле него, и опять отвернулся.

— Где ты был, Andr'e, ты не слыхал, как хорошо рассказывал vicomte? — сказала княгиня. Андрей пожал удивленно плечами.

— Ты знаешь ли, Andr'e, — сказала она вдруг грустно, — мне скоро никуда нельзя будет ездить. Мне так тяжело становится от ребенка.

— Не езди, — как будто сквозь сон после непродолжительного молчания отвечал муж. — Поедешь к отцу, там ездить некуда будет.

Княгиня насупилась и лицо ее совершенно переменилось.

— Я думаю иногда, не затем ли ты меня везешь в деревню, не ревнив ли ты?

— К кому? Уж не к этому идиоту ли? — сказал князь Андрей, отворачиваясь. — К кому? — повторил он насмешливо, как будто не было и не могло быть человека, которому он сделал бы эту честь.

— А он опять шевелился нынче вечером.