4-ю причину ложнаго восхваляющаго сужденія о достоинствахъ владыкъ я назову причиной діалектической. Пишутъ о владыкахъ люди науки исторической. Мнимая наука эта иметъ своимъ предметомъ изслдованіе жизни народовъ и государствъ, и потому мрило достоинства, прилагаемое историками къ дятельности правителей, есть совсмъ не то, которое прилагается всми людьми ко всмъ людямъ, т. е. мрило борьбы между похотью и совстью, но совсмъ другое, мрило большаго или меньшаго содйствія извстнымъ государственнымъ или народнымъ цлямъ, которыя предположилъ себ историкъ. Не говоря уже о томъ хаос мнній, который существуетъ въ сужденіяхъ историковъ о задачахъ исторіи и томъ мрил, которое должно прикладываться къ изслдованію историческихъ явленій, т. е., что должно считаться дурнымъ, что хорошимъ, несомннно уже то, что мрило историческое не можетъ совпадать съ мриломъ человческимъ, что то, что хорошо <и полезно> для процвтанія Германскаго народа, не можетъ быть хорошо для Франц[узовъ] и т. п.

Самое раздленіе Вавилонской башней рода человческаго на народы и государства уже исключаетъ возможность совпаденія народнаго государственнаго добра съ добромъ общимъ. Между тмъ историки, пользуясь уже односторонне подготовленнымъ матерьяломъ, о которомъ говорено, длаютъ тутъ еще260 иногда невольную, иногда вольную ошибку, желая слить достоинство государственнаго народнаго дятеля съ достоинствомъ обще человческимъ, и для выраженія этаго незаконнаго сліянія употребляются извстныя слова, скрывающія обманъ. Слова эти: гражданская добродтель, святая любовь къ отечеству и самое употребительное: величіе.

Какъ въ первомъ случа, ошибки логической, гд длается ложный выводъ о томъ, что, если есть власть, то и есть достоинство, я не отрицаю возможность достоинства при власти, но прошу различать, такъ и въ этихъ послдующихъ случаяхъ ошибокъ я ничего не отрицаю, но прошу различать. Я прошу помнить то, что, если для приближенныхъ Наполеона III261 его правительство было благодтельно, и для нихъ онъ представлялся исполненнымъ добра, то это не доказываетъ, чтобы онъ имлъ достоинства, но, не признавая и не отрицая его достоинствъ, на этомъ основаніи мы должны смотрть на него только съ обще человческой точки зрнія — борьбы похоти и совсти.

Точно также я прошу помнить, что восхваленіе историками не отрицаетъ и не доказываетъ его.

По отношенію же къ историкамъ, сливающимъ въ одно достоинство дятеля государственнаго съ человкомъ, надо быть тмъ боле осторожнымъ, что дятельность государственная по существу своему большей частью противуположна требованіямъ совсти. И по тому, не отрицая заслугъ дятеля, какъ государственнаго слуги,262 надо твердо помнить, что достоинство, какъ человка, всегда совершенно независимо отъ него. Я настаиваю на этомъ особенно по тому, что восхваленіе человка низкаго, какъ человка, и рядомъ ошибокъ мысли и ложной діалектики возставленіе такого лица на мсто идеала и обращика добра, не говоря о вредномъ вліяніи на общество, есть самое непростительное святотатство.

И такъ, совершенно отршившись отъ тхъ, вслдствіе ряда заблужденій, ложныхъ представленiй263 объ историческихъ дятеляхъ, я буду съ помощью Божьею описывать ихъ, когда они будутъ встрчаться въ моемъ разсказ такъ, какъ будто о нихъ не существуетъ никакого сужденія, только слдя въ нихъ за ихъ борьбой между похотью и совстью.

Конспектъ.

Предисловіе. —

Страхъ смерти отбиваетъ охоту жизни. Одно спасеніе — или забыть смерть или найти въ жизни смыслъ, не уничтожаемый смертью.

Забыть смерть можно, отдаваясь страстямъ, возбуждая ихъ. Смыслъ жизни, не уничтожаемый смертью — вра и подчиненіе ея ученію своей жизни. Въ борьб между этими двумя направленіями воли — весь смыслъ и интересъ какъ всякой частной жизни, такъ и жизни народовъ.

————

Хочу описать эту борьбу за 100264 лтъ жизни русскаго народа. Для этаго буду описывать жизнь многихъ людей разныхъ положеній.

Въ числ этихъ лицъ будутъ лица историческіе, правительственные, Цари, управители. Цари и правители представятся иначе, чмъ они представляются историками.

Различіе произошло отъ многихъ причинъ. Историки подчиняются обману, подготавливаемому правителями, власть всегда восхволяема, но главная причина: это то, что историки, смыслъ жизни, не уничтожаемый смертью, видятъ въ государственномъ усиленіи, обособленіи.265 Но это неврно для христіанскаго міра. Это остатокъ Римскаго варварства. Обособленіе государственное не дастъ смыслу жизни. Напротивъ.

————

I часть. I Глава.

Въ 1723 году въ конц Царствованія Петра I, въ тогдашней огромной Московской губерніи въ 200 верстахъ отъ Москвы, въ 15 верстахъ отъ Мценска въ деревенской глуши у одинокаго мужика Онисима родился сынъ. Онисимъ Марковъ жилъ одинъ съ старухой матерью и еще не старой женой, отъ которой до сихъ поръ у него все рожались двочки.

Онисимъ былъ второй сынъ у отца, a всхъ было трое. Старшаго въ первый наборъ отдали въ солдаты. Отецъ умеръ и скоро посл смерти отца меньшой братъ бжалъ, и Онисимъ остался одинъ съ женой и матерью. Онисимъ былъ мужикъ черный и грубый, и голосъ и обхожденье у него были грубые. Ростомъ онъ былъ большой, широкоплечій, волоса были кудрявые, всегда лохматые, и борода небольшая, такая кудрявая, что ее пальцами разобрать нельзя было. Брови у него всегда бывали нахмурены, и носъ большой, съ горбомъ. Во хмлю онъ былъ еще сумрачне и сердите, и пьянаго его вс боялись. Говорить онъ много не любилъ и всегда бывалъ за работой. И рдко кто противъ него могъ сработать. Старуха Кириловна, мать Онисимова,266 еще работала и помогала ему, а жена Мара была баба и работящая и умная. Но несмотря на это, какъ разстроился ихъ домъ посл смерти отца, такъ и не могъ подняться. Пословица говоритъ про одинокаго: что одна курушка въ пол сколько ни267 чади, не миновать загаснуть, такъ и Онисимовъ домъ только курился. Но Онисимъ не давалъ ему загаснуть. Были они въ то время господскіе, Князя Вяземскаго, и платили на Князя оброкъ по 5 рублей съ дыма, по три осьмины ржи, дв четверти овса, дв подводы въ Москву, полбарана, 6 куръ, полсотни яицъ, 7 талекъ пряжи льняной и дв пасконной. — Уже 8 лтъ такъ бился Онисимъ, не давалъ загаснуть своей курушк, но и не могъ разжечь ее. Прокормится съ семьей, однется, отбудетъ подводы господскія и государевы, доставитъ оброкъ и только, только заткнетъ вс дыры, а подняться уже не съ чмъ — ни изъ коровъ пустить другую на зиму, ни изъ лошадокъ прибавить къ двумъ, которыхъ онъ держалъ. То овинъ поставить на мсто сгорвшаго, то дворъ покрыть, то лошадь увели, то коровы пали, то хлбъ не родился. Только одно дло поправитъ, другое разладится, такъ что подняться все и не съ чмъ. Все ровно съ одинакимъ достаткомъ.