— Мара! A Мара! Малый что ль? —

— Сыночекъ, Митюха. Сыночка Богъ далъ, — отвчалъ ему жалостный, тихій голосъ Мары.

— Ишь ты! Не чаялъ. За попомъ ду. Дай пообдаю только, брюхо подвело, — и онъ прошелъ въ избу.

Мать хлопотала наскоро собрать ему пообдать. Въ изб было все не прибрано еще.

Мать подала сыну щей свекольныхъ, забленныхъ молокомъ. Онъ полъ, подозвалъ Дуньку и, лаская, покормилъ ее. И, вылзши изъ за стола и помолившись Богу,285 переобулся, надлъ новый кафтанъ, подпоясался, взялъ новую шляпу и вышелъ собираться. Наложивъ соломки въ ящикъ телги и застеливъ веретями, онъ пошелъ на гумно къ дяд Нефеду.

— Я къ теб, кумъ. Приведи сына въ Христіанскую вру. —

— Когда же крестить?

— Да вотъ къ кум зайду, да и за попомъ. Нынче, коль подетъ.

— Чтожъ; ладно.

— Спаси тебя Христосъ, — отвчалъ онъ поклонившись, и пошелъ къ кум. —

Въ то время, какъ родился въ Вяземской <слобод> Иванъ Онисимовъ, самое Вяземское и вс его обыватели перешли къ другимъ помщикамъ. — Въ Вяземскомъ узнали про это уже зимою, а перешли они отъ прежняго помщика Вяземскаго къ новымъ еще осенью, немного посл того, какъ родился Иванъ Онисимовъ. Одна половина, горная, перешла къ Горчаковой къ Троицкой Баскачих, а другая, зарчинская, къ немцу Брантову, такъ что Иванъ Онисимовъ родился ужъ не Вяземскому, а новому барину Бранту. Ршилось это дло — кому достаться посл Вяземскаго имнью въ Петербург въ 1723 году <3-го Сентября въ день мученника Онисима>. Одну половину имнья этаго выпросила себ у Царя Петра Алексевича Княгиня Настасья едоровна Горчакова, урожденная Баскакова, отъ чего и звали ее Баскачихой. Она чуть не выпросила всего, и Царь ужъ было далъ ей, да Императрица другую половину попросила для своего служителя Монсова. А Монсовъ подарилъ своему повару Бранту.

Баскачиха уже 25 лтъ вдовла, и были у нея два сына: старшій Романъ и Иванъ меньшой. Мужа ея имнье было въ Каширскомъ и въ Московскомъ узд, ея же собственное имнье было въ Чернскомъ, Новосильскомъ и Мценскомъ уздахъ. И жила она съ меньшимъ сыномъ Иваномъ въ Мценскомъ имньи сел Троицкомъ. Старшаго Романа она съ молоду отдала дяд Прову едоровичу Баскакову; и дядя выучилъ его грамот и ариметики и отдалъ въ службу, меньшаго же Иванушку мать не отпускала отъ себя и до 26 лтъ, гд откупала, a гд силомъ отбивала отъ службы. Въ прошломъ, 22-мъ году поссорилась она съ Вяземскимъ Мценскимъ воеводой, и Вяземской забралъ ея сына и представилъ въ Москву; а изъ286 Москвы его свезли съ другими недорослями, отлынивавшими отъ службы, въ Петербургъ и посадили въ тюрьму.

Баскачиха287 послала письма брату,288 Апраксину, приходившемуся ей роднымъ, чтобъ выручать сына, да ничего не могла сдлать и сама похала къ Царю въ Москву, не застала Царя и похала въ Петербургъ. Но въ хлопотахъ о сын, она не забыла и вымстить Вяземскому за его услугу. Съ своимъ любезнымъ поповичемъ, подъячимъ Скрынинымъ, она написала на него доносъ, вывела на свтъ такія дла Вяземскаго, что запутала его въ дл, которое велось тогда объ оберъ-фискал Нестеров, а какъ только Вяземской попалъ <подъ судъ>, то уже ему цлымъ нельзя было оттуда выбраться. Какъ въ шестерню подоломъ попалъ. Вяземскаго вызвали въ Петербургъ и посадили въ тюрьму, да не въ крпость, гд сидлъ Иванъ Горчаковъ, а въ Преображенскій приказъ.289

Баскачиха выхала изъ дома въ Іюл, пробыла въ Москв недлю и 3-го Сентября выхала въ Петербургъ. Баскачиха хала сама 12-я на 4 повозкахъ, въ которыхъ были впряжены 14 лошадей. Спереди шолъ290 рыдванъ крытый въ 6 лошадей. Въ рыдван сидла она съ воспитанницей Ольгой (такъ звали ея 20 лтнюю дочь, прижитую ею посл брака отъ Скрынина), Савишна, ея двка старшая и двки. На запяткахъ стояли Алешка и Митька. Въ повозк сзади халъ Скрынинъ съ291 Кириломъ, сзади хали еще три двки тройкой, и на послдней пар халъ поваръ съ стряпкой блинницей Агафьей. Кром этихъ людей халъ <верховой казачекъ для посылокъ>. Съ Краснаго Кабачка Баскачиха послала впередъ Скрынина къ Апраксину сказать, что она детъ. Скрынинъ вернулся и сказалъ, что велено възжать прямо на дворъ, что Графа дома нтъ, но что Графиня велла възжать.292 Выхавъ утромъ посл завтрака изъ Краснаго Кабачка, въ 11-мъ часу утра весь поздъ Баскачинской въхалъ въ Ямскую и по указаніямъ Скрынина, похавшаго впередъ, выхалъ на новый прошпектъ. Баскачиха293 въ это утро встала рано и сама вышла на дворъ и при cеб велла обчистить лошадей, вымыть колеса и всмъ людямъ надть новое платье. Сама она одлась въ новое платье нмецкое и на голову повязала шолковый красный платокъ. Рыдванъ хоть и пообтерся дорогой и потрескался, былъ хорошо дланный дома, колеса кованныя новыя, лошади, хоть и прошли дорогу большую, были хороши. Вещи уложи[ли], чище все прибрали и въ парад въхали въ Петербургъ. Княгиня Баскачиха не хотла ударить въ грязь лицомъ и възжала, какъ надо быть Княгин. — Но на самомъ Новомъ прешпект, такъ назвалъ широкую улицу Скрынинъ, случилась бда. Верховой солдатъ въ синемъ кафтан и красн..... налетлъ на переднюю повозку.

— Сворачивай, не велно! — кричалъ онъ.

И [1 неразобр.]

156 лтъ тому назадъ въ Царствованіе Петра I у крестьянина села Вяземскаго Чернскаго узда родился ребенокъ — мальчикъ. — Мальчикъ этотъ родился 3-го Сентября посл обда въ то время, какъ никого не было дома. Хозяинъ и отецъ Онисимъ Петровъ былъ въ пол, доваживалъ послднюю рожь съ своей матушкой Кириловной, а въ дом оставались только дв двочки — одна 7, а другая — 3 лтъ и брюхатая Мара. Она хотла хать съ хозяиномъ за снопами, да свекровь не велла ей, а приказала выбрать послднюю конаплю. —

Набравъ 9 снопочковъ, перевязавъ и сложивъ ихъ, Мара хотла еще брать, но только хотла согнуться, какъ почуяла, что ей нынче ужъ больше не работать. Двчонки ея об были съ нею, старшая тоже помогала, дергала замашки, а маленькая сидла на меж и забавлялась съ гороховой плетью.

— Дунька! А Дунька! — крикнула мать на старшую двочку, стараясь безъ стона выговорить слово, — возьми Машку на руки, <да> снеси въ избу, а сама бги телятъ загони.

Пока Дунька убиралась съ Машкой и ея стручьями, Марфа зашла въ середину конапель, туда, гд она знала была лежка (Скотина еще съ весны тамъ лежала.) и, съ трудомъ, пригнувшись, стала разгребать руками рыхлую, теплую и сырую294 отъ ночнаго дождя землю. Оправивъ лунку, она стала рожать, съ трудомъ удерживая стоны, чтобъ не слыхали сосдки бабы, также бравшія конопли на сосднемъ загон. —

Мара мучалась недолго. Еще Дунька не прибжала назадъ съ улицы, какъ уже въ лунк лежалъ ребеночекъ и Мара крестилась на востокъ, благодаря Бога за то, что онъ скоро простилъ ее.

— Матушка пресвятая <Пятница,> Батюшка ты мой Господи, Угоднички Божіи, батюшки. Спаси помилуй, спаси помилуй, спаси помилуй! — проговорила она, радуясь за себя и за ребеночка, который копошился въ лунк и кричалъ. Присвъ надъ ребенкомъ, Мара разсмотрла его и, увидавъ, что мальчикъ, еще разъ привстала и еще перекрестилась. Потомъ она сла тутъ же на землю, засучила узкіе рукава рубашки до локтя, достала рукою конопельку, смяла ее между ногтей, отбила кострику, ссучила, послюнявила ниченку и, какъ она много разъ видала, перевязала пупочекъ295 разъ и два, затянула и, проговоривъ «господи благослови», откусила его пальца на два повыше и подняла ребеночка, огладивъ со спинки его приставшую черную землю. Она хотла ужъ нести его въ избу, но опять заломило296 спину, она вспомнила о мст и, наступивъ на пуповину босой ногой, привставъ, потянулась и вывела мсто. Теперь уже она положила ребенка на занавску, поднялась съ нимъ и босыми ногами закопала мсто въ лунку.