не огорчит. Боссе расхохотался:

— Хорошая у нас теперь будет жизнь! Без мамы, но зато с Карлсоном и

домработницей, которая наведет здесь свои порядки.

— Не пугайте меня, — сказала мама. — Подумайте только, что станет с

домработницей, если она увидит Карлсона.

Папа строго посмотрел на Малыша.

— Этого не будет, — сказал он. — Домработница никогда не увидит Карлсона и

ничего не услышит о нем, обещай, Малыш.

— Вообще-то Карл сон летает куда хочет, — сказал Малыш. — Но я могу обещать

никогда ей о нем не рассказывать.

— И вообще ни одной живой душе ни слова, — сказал папа. — Не забывай наш

уговор.

— Если живой душе нельзя, то, значит, нашей школьной учительнице можно.

Но папа покачал головой:

— Нет, ни в коем случае, и ей нельзя.

— Понятно! — воскликнул Малыш. — Значит, мне и о домработнице тоже нельзя

никому рассказывать? Потому что с ней наверняка будет не меньше хлопот, чем с

Карлсоном.

Мама вздохнула:

— Еще неизвестно, сможем ли мы найти домработницу.

На следующий день они дали объявление в газете. Но позвонила им только одна

женщина. Звали ее фрекен Бок. Несколько часов спустя она пришла договариваться

о месте. У Малыша как раз разболелось ухо, и ему хотелось быть возле мамы. Лучше

всего было бы сесть к ней на колени, хотя, собственно говоря, для этого он уже был

слишком большой.

«Когда болят уши, то можно», — решил он наконец и забрался к маме на колени.

Тут позвонили в дверь. Это пришла фрекен Бок. Малышу пришлось слезть с коленей.

Но все время, пока она сидела, Малыш не отходил от мамы ни на шаг, висел на

спинке ее стула и прижимался больным ухом к ее руке, а когда становилось особенно

больно, тихонько хныкал.

Малыш надеялся, что домработница будет молодая, красивая и милая девушка,

вроде учительницы в школе. Но все вышло наоборот. Фрекен Бок оказалась суровой

пожилой дамой высокого роста, грузной, да к тому же весьма решительной и в

мнениях и в действиях. У нее было несколько подбородков и такие злющие глаза,

что Малыш поначалу даже испугался. Он сразу ясно понял, что никогда не полюбит

фрекен Бок. Бимбо это тоже понял и все лаял и лаял, пока не охрип.

— Ах, вот как! У вас, значит, собачка? — сказала фрекен Бок.

Мама заметно встревожилась.

— Вы не любите собак, фрекен Бок? — спросила она.

— Нет, отчего же, я их люблю, если они хорошо воспитаны.

— Я не уверена, что Бимбо хорошо воспитан, — смущенно призналась мама.

Фрекен Бок энергично кивнула.

— Он будет хорошо воспитан, если я поступлю к вам. У меня собаки быстро

становятся шелковыми.

Малыш молился про себя, чтобы она к ним никогда не поступила. К тому же снова

больно кольнуло в ухе, и он тихонько захныкал.

— Что-что, а вышколить собаку, которая лает, и мальчика, который ноет, я сумею, —

заявила фрекен Бок и усмехнулась.

Видно, этим она хотела пристыдить его, но он считал, что стыдиться ему нечего, и

поэтому сказал тихо, как бы про себя:

— А у меня скрипучие ботинки.

Мама услышала это и густо покраснела.

— Надеюсь, вы любите детей, фрекен Бок, да?

— О да, конечно, если они хорошо воспитаны, — ответила фрекен Бок и уставилась

на Малыша.

И снова мама смутилась.

— Я не уверена, что Малыш хорошо воспитан, — пробормотала она.

— Он будет хорошо воспитан, — успокоила маму фрекен Бок. — Не беспокоитесь, у

меня и дети быстро становятся шелковыми.

Тут уж Малыш покраснел от волнения: он так жалел детей, которые стали

шелковыми у фрекен Бок! А вскоре он и сам будет одним из них. Чего же удивляться,

что он так перепугался?

Впрочем, у мамы тоже был несколько обескураженный вид. Она погладила Малыша

по голове и сказала:

— Что касается мальчика, то с ним легче всего справиться лаской.

— Опыт подсказывает мне, что ласка не всегда помогает, — решительно возразила

фрекен Бок. — Дети должны чувствовать твердую руку.

Затем фрекен Бок сказала, сколько она хочет получать в месяц, и оговорила, что ее

надо называть не домработницей, а домоправительницей. На этом переговоры