продолжай себе подметать; пока кофе закипит, ты как раз успеешь все убрать.

— Скажи, а ты уверен, что сам будешь кофе пить? — спросил Малыш с издоивший.

— О да, кофе пить я буду сам, — уверил его Карл сон. — Но и ты получишь немного,

ведь я на редкость гостеприимен.

Когда Малыш все подмел и высыпал ореховую скорлупу, вишневые косточки и

грязную бумагу в большое помойное ведро, он присел на карий диванчика, на

котором лежал Карл сон, и они стали вдвоем пить кофе и есть булочки — много

булочек. Малыш блаженствовал — до чего же хорошо у Карлсона, хотя убирать у

него очень утомительно!

— А где же твои мусоропровод? — спросил Малыш, проглотив последний кусочек

булки.

— Сейчас покажу, — сказал Карл сон. — Возьми помойное ведро и иди за мной.

Они вышли на крыльцо.

— Вот, — сказал Карл сон и указал на крыши.

— Как… что ты хочешь сказать? — растерялся Малыш.

— Сыпь прямо туда, — сказал Карл сон. — Вот тебе и лучший в мире мусоропровод.

— Ведь получится, что я кидаю мусор на улицу, — возразил Малыш. — А этого

нельзя делать.

Карл сон решительно придвинул к себе ведро:

— Нельзя, говоришь? Сейчас увидишь. Беги за мной!

Схватив ведро, он помчался вниз по крутому скату крыши. Малыш испугался,

подумав, что Карл сон не сумеет остановиться, когда добежит до края.

— Тормози! — крикнул Малыш. — Тормози!

И Карл сон затормозил. Но только когда очутился на самом-самом краю.

— Чего ты ждешь? — крикнул Карл сон Малышу. — Беги ко мне.

Малыш сел на крышу и осторожно пополз вниз.

— Лучший в мире мусоропровод!. Высота падения мусора двадцать метров, —

сообщил Карл сон и быстро опрокинул ведро.

Ореховая скорлупа, вишневые косточки, скомканная бумага устремились по

лучшему в мире «мусоропроводу» могучим потоком на улицу и угодили прямо на

голову элегантному господину, который шел по тротуару и курил сигару.

— Ой, — воскликнул Малыш, — ой, ой, гляди, все попало ему на голову!

Карл сон только пожал плечами:

— Кто ему велел гулять под мусоропроводом? У Малыша был все же озабоченный

вид.

— Наверно, у него ореховая скорлупа набилась в ботинки, а в волосах застряли

вишневые косточки. Это не так уж приятно!

— Пустяки, дело житейское, — успокоил Малыша Карл сон. — Если человеку мешает

жить только ореховая скорлупа, попавшая в ботинок, он может считать себя

счастливым.

Но что-то было не похоже, чтобы господин с сигарой чувствовал себя счастливым. С

крыши они видели, как он долго и тщательно отряхивается, а потом услышали, что

он зовет полицейского.

— Некоторые способны подымать шум по пустякам, — сказал Карл сон. — А ему бы,

напротив, благодарить нас надо. Ведь если вишневые косточки прорастут и пустят

корни в его волосах, у него на голове вырастет красивое вишневое деревцо, и тогда

он сможет день-день-деньской гулять где захочет, рвать все время вишни и выплевывать

косточки.

Но полицейского поблизости не оказалось, и господину с сигарой пришлось

отправиться домой, так и не высказав никому своего возмущения по поводу

ореховой скорлупы и вишневых косточек.

А Карл сон и Малыш полезли вверх по крыше и благополучно добрались до домика

за трубой.

— Я тоже хочу выплевывать вишневые косточки, — заявил Карл сон, едва они

переступили порог комнаты. — Раз ты так настаиваешь, лезь за вишнями — они там,

в мешке, подвешенном к потолку.

— Думаешь, я достану? — спросил Малыш.

— А ты заберись на верстак.

Малыш так и сделал, а потом они с Карлсоном сидели на крылечке, ели сухие вишни

и выплевывали косточки, которые, подскакивая с легким стуком, весело катились

вниз по крыше.

Вечерело. Мягкие, теплые осенние сумерки спускались на крыши и дома. Малыш

придвинулся поближе к Карлсону. Было так уютно сидеть на крыльце и есть вишни,

но становилось все темней и темней. Дома выглядели теперь совсем иначе, чем

прежде, — сперва они посерели, сделались какими-то таинственными, а под конец

стали казаться уже совсем черными. Словно кто-то вырезал их огромными