– Господи. Он прочитал это и решил меня бросить?

Я почти обрадовалась.

– Ничего он не решил. Он у решетки канала лежит. Но ты туда не ходи, там уже народ собрался. Менты скоро прибудут… Но я думаю, что все случилось в соседнем дворе. И он смог уйти как можно дальше. Чтоб у некоторых дур ненужных проблем не было.

Собирай манатки по-быстрому. Теперь у меня жить будешь.

– Сколько?

– Пока не выгоню, – он посмотрел на меня, постарался вернуть лицу прежнее состояние, и добавил: Пока все не уляжется.

Наверное, мне было сложно понять, о чем он говорит. Канал. Какие-то люди. Менты. Мне нужно туда!

– Я не хочу. Я к нему пойду.

– Никуда ты не пойдешь.

И я поняла – лучше не спорить. Ничего не понимая, покидала вещи в сумку и пошла за Вовой. Как безмозглый песик на веревочке. И даже тихо скулила.

– Заткнись, а? Он умер. Из-за тебя.

Это было жестоко. Нечестно. Но это было правдой. С которой мне теперь придется жить.

– Извини. Я не хотел, – вдруг сказал Вова.

Мне хотелось его о многом спросить. Задать самый главный вопрос. Я имела право узнать – мучился он или нет? Больше меня ничто не волновало. И только в темном Вовином коридоре, том, что ведет к непонятной двери, я тихо завыла. Меня просто разрывало от рыданий. Которые получались беззвучными. Только вой был еле слышен. Выплакав себя до тупости, я решила воспользоваться темнотой за окнами и уйти в соседний двор. Но Вова предусмотрительно запер дверь на ключ. Можно было попытаться пробраться к Ленину и выскользнуть через вторую дверь, я была уверена, что она ведет, как и моя, на черную лестницу. Добралась до гипсового бюста – а ключа там нет.

Вова по скрипу половиц, вычислил меня и ужаснулся.

– Ты кошмарная. Как труп после эксгумации.

А вот отвечать у меня не получилось. Ком в горле. Шершавая шерсть. Ни звука не извлечь.

Надо подождать – Вова потеряет бдительность и я через окно выберусь. Главное, до водостока пройти, а там – возьмусь за трубу и слезу. Меня не смущало, что те, кто шел по нему до меня, упали и разбились. Судьба у них такая – могли и уцелеть.

– Даже не думай, – Вова застиг меня за попыткой открыть шпингалет, приросший к краске подоконника. – Даже мне этот фокус не удался.

Продолжая безрезультатно дергать латунный шарик шпингалета, я тупо смотрела в пространство. Поскорее бы он уснул, этот говнарь гребаный. Напился бы водки и вырубился. Наверняка у него где-то припрятана бутылка. Ненависть сфокусировалась на Вове. Время уходило.

Мне казалось, что у меня еще есть несколько минут, чтоб дойти до канала и увидеть Панка.

А вдруг Вова ошибся? Вдруг Панк без сознания. В коме. Но живой! Мне просто необходимо взять его за руку. Я больше ничего на свете не хочу!

– Выпусти меня! – закричала я и со всей силы оттолкнула Вову. Он ударился об шкаф, и у меня появилась возможность броситься к выходу. Как я могла забыть, что дверь была заперта?

Вова ругался, сидя на полу. Взгляд сфокусировался на его шее. На ней – цепочка с ключом. Вот гад! Он ключ теперь всегда с собой носит! Руки сами потянулись к цепочке. Вова в секунду уронил меня рядом на пол, как тисками вцепился в плечи и держал, пока я не перестала биться.

– Я его тоже любил.

– Ты его обижал!

– Дура ты.

У меня сил не было совсем. Вова принес какой-то пузырек коричневый. Накапал вонючих капель в стакан с водой и заставил меня эту гадость выпить до дна. Мозг держался дольше тела. У которого сначала онемели ноги, а потом оно стало ватное. Меня взяли подмышки, забросили на плечо, проволокли до дивана и свалили на него как тряпичную куклу. И я лежала, глядя в темный высокий потолок. Который казался все дальше, превращаясь в космос.

Через час, или два – кто знает, я вдруг поняла, что в квартире тихо. Встала, добралась до книжной полки. В каком-то полубезумии нашла тот самый латинский словарь, отыскала забытое слово – mors, и даже не удивилась, узнав, как оно переводится.

Призраки были умнее меня. Они знали, что делают, они почти кричали мне об опасности, а я тупо прошла мимо. Морс не имел никакого отношения к напиткам, mors – это просто смерть.

Я ничего не могла изменить. Я не верила в того Бога у которого можно что-то выпросить. Зато я с детства верила в призраков. И я молилась им, так, что сердцу становилось больно. Вспоминая каждого. Я молилась, думая о Панке. Мечтая только об одном – чтоб душа нашего двора смогла услышать меня и помочь. Мне нужна была справедливость. Такая, какой я ее понимала. То есть – возмездие. Настоящее. Как в прежние времена – око за око…