Потеряв к нему интерес, мы продвинулись к другому человеку. Тому самому длинному. Поднес лампу поближе, заставляя того щуриться от яркого света и отворачиваться. А типчик-то оказался из богатеньких. Золотая цепочка от часов чего только стоила. А были еще и щегольские постриженные усики, и болтающийся на груди монокль в золотой оправе.

– Это кто ж у нас такой будет?
– с интересом спросил я.
– А ну-ка, господин хороший, повернитесь к свету.

Он нехотя исполнил просьбу. Повернул голову к свету и нагло, с вызовом уставился на меня.

– Вас как зовут?

– Вам мое имя без надобности, - сухо буркнул он и сжал губы в узкую полоску. Глубокие морщины обезобразили его сухое лицо.

– И все же?
– повторил я, но длинный мне не ответил, демонстративно отвернувшись от света.
– Вы на Баринцева работаете?

Он едва заметно усмехнулся. И по его усмешке я понял, что Баринцев ему не работодатель. Длинный был как минимум из той же обоймы. Что удивительно, люди из высшей когорты всегда стремятся проворачивать темные делишки чужими руками, но никак не собственными. А этот, видимо, не из таких.

– Да черт с ним, Вася, пусть и дальше мнит из себя оскорбленное достоинство, - обратился ко мне Мишка.
– Полиция во всем разберется. От нее мы все и узнаем. Они-то церемониться не будут - враз все ребра пересчитают и до истины достучатся.

– Ладно, пойдемте, - согласился я с доводами друга.

Полиция притащилась примерно через час. Все сонные, недовольные тем, что их подняли с постели. Самый старший из них, сдвинув кустистые брови, с некой угрюмой ленцой подошел к нам. Приставив пару пальцев к козырьку фуражки, представился:

– Околоточный надзиратель Хруцкий. Это у вас тут стреляли?
– и величественно пригладил шикарные усы.

– Да, у нас, - подтвердил я.
– На нас произошло нападение.

Полицейский устало прочистил горло легким кашлем.

– Ограбление? Разбой?

– Я б назвал это попыткой диверсии.

– Вот как?
– усмехнулся он и нисколько не стесняясь с громким хрипом высморкался прямо в пальцы. Затем размазал свое художество по стене.
– Что ж, разберемся, - сказал он и, достав из кармана простой ситцевый платочек, вытер ладонь от известки.
– Нападавшие, конечно же, скрылись?

– Всех задержали, - возразил я.

– Сами?
– удивился он.
– Так это вы стреляли?

– Мы только защищались, - ответил я, пожимая плечами. Не нравилось мне, как потек наш разговор. Хруцкий то ли мне не верил, то ли просто был недоволен тем, что его подняли с постели посреди глубокой.
– Мы всех повязали, одного слегка ранили в ногу, но он в нас сам стрелял. Вон они там все, в комнате запертые сидят.

– И сколько их?
– лениво поинтересовался околоточный.

Я вопросительно посмотрел на Василия и тот быстро подсказал.

– Одиннадцать человек.

Околоточный усмехнулся, но более не стал нас ни о чем спрашивать. Кивком показал на дверь, требуя ее открыть. Затем, взяв лампу в руки, заглянул:

– Ба!
– воскликнул он через несколько секунд созерцания.
– Коваль, ты ли это? Ну что, голубчик, добегался? А я ведь тебя, засранца, предупреждал что добегаешься. Получил теперь по сусалам?

Ему, естественно, никто не ответил. Тогда, околоточный, кликнул одного из своих подчиненных:

– Ванин, вытаскивай всех этих субчиков из конуры и вези в участок. Разбираться будем. А ты, Евстафьев, зафиксируй тут все, запиши как надо. Ну, ты знаешь. У всех присутствующих здесь имя, фамилию, дату рождения, где проживает. Все-все, просыпаемся! Работать надо!

А затем, раздав первичные указания, обратился ко мне как к старшему:

– Простите, не помню ваше имя....

Я охотно представился. Но руки для знакомства не подал. Не любят в эту эпоху ни полицейских, ни жандармов. Никто бы ни понял моей вежливости. Да и околоточный, похоже, ничего подобного от меня не ожидал.

– Что ж, Василий Иванович, давайте-ка рассказывайте все по порядку.

После моего недлинного рассказа Хруцкий понял, что дело не по его части. Его задача была следить за порядком, гонять мелкую шушеру, разнимать семейные свары и по-тихому брать на лапу. Наш случай относился, скорее, к охранному отделению и потому с чистой совестью он выполнил часть своей работы и распрощался с нами, передав все бумаги в местное КГБ.

А через пару дней нас стали вызывать на допрос. Сначала мои охранники по очереди отметились на Фонтанке, затем по неведомым причинам под раздачу попал журналист, а после и я был вынужден посетить Департамент полиции.