Временами проглядывало солнце. Его появление было больше чем кстати, так как мы

расстались с ним еще на мысе Молотова и после этого не проводили астрономических

определений. Правда, как только было закончено определение астрономического

пункта, снова налетел густой туман и начал порошить снег, но мы уже не считали себя

вправе быть недовольными и спокойно легли отсыпаться.

Движение возобновили в первом часу 27 мая.

Погода окончательно выправлялась. Видимость улучшилась настолько, что на

юго-западе стал отчетливо виден берег, замеченный нами перед последней остановкой.

Сначала шли вдоль береговой черты на юго-восток, а потом, убедившись, что

перед нами не пролив, а лишь неглубокий залив, повернули на юг и взяли курс на

противоположный берег. Часа через полтора оказались на земле, свободной не только от

ледника, но в большей своей части далее и от снега.

На 25-м километре пути вышли на мыс, названный именем [261] М. В. Фрунзе.

Потом миновали бухту с тремя маленькими островами.

Время приближалось к полуночи. Небо почти очистилось от облаков. Сияющая

солнечная ночь напоминала нам яркий майский день средних широт.

До конца перехода шапки и рукавицы мы уже не надевали. Больше того, за шесть

часов мы успели так загореть, что нам позавидовал бы любой любитель загара,

возвращающийся из Крыма. В мае и июне человек загорает в Арктике довольно быстро

и густо. Кристально-чистый воздух, почти лишенный пыли, позволяет

ультрафиолетовым лучам в изобилии проникать до поверхности земли.

Воспользовавшись погодой, мы без остановки шли вперед. Стоял полный штиль.

Солнце светило непрерывно. К полудню температура воздуха немного поднялась. Путь

доставлял одно удовольствие.

Миновав мыс Фрунзе, мы около 20 километров шли на юго-восток, пока, как

сначала нам показалось, не достигли вершины глубокого залива. Однако, поднявшись

на берег, возвышавшийся здесь до 50 метров, мы увидели в том же направлении

широкий морской рукав, который можно было проследить взглядом еще километров на

двадцать к юго-востоку. Вдали виднелись крупные льдины с округлыми, обтаявшими

вершинами, а по берегам, с обеих сторон рукава, сближались куполообразные

возвышенности ледников.

После только что проведенных астрономических наблюдений мы точно знали

свое местонахождение. Морской рукав уходил к мысу Октябрьскому, расположенному в

проливе Красной Армии. А мы уже знали, что там, против Известняковых островов,

лежит глубокая излучина, уходящая в теперешнем нашем направлении.

Не могло быть сомнений, что мы стояли перед новым открытием. Перед нами

лежал еще один пролив, вторично рассекающий на севере массив Северной Земли.

Впоследствии так это и оказалось. Это был пролив Юнгштурма.

Ровный лед, освещенный ярким солнцем, и наше желание поскорее убедиться в

новом открытии так и звали вперед. Но тут заговорил расчет. Время уходило. Надо

было спешить, чтобы до наступления распутицы начать второй маршрут, пересечь

центральную часть Земли и выйти на побережье моря Лаптевых. А места, где мы

сейчас находились, лежали совсем недалеко от нашей главной базы. Положить их на

карту мы могли в любое время. Эти соображения удержали нас от соблазна исследовать

новый пролив.

Решили не задерживаться со съемкой не только пролива, но и вновь открытого

острова, отложив эту работу до более [262] удобного времени в будущем, а сейчас

заканчивать путь вдоль западных берегов Земли, завернуть на нашу главную базу и, не

задерживаясь там, отправиться в следующий маршрут.

Приняв такое решение, мы пересекли пролив и на следующий день вышли на

мыс, названный именем Буденного. Сложенный темными, почти черными известняками

и достигающий значительной высоты, он выглядел совсем как бастион, резко

выдвинутый к западу против вздыбленных торосами наседающих льдов. Незаходящее

солнце попрежнему катилось по ясному небу, что позволило определить здесь новый

астрономический пункт.

Вечером 28 мая мы открыли мыс Дзержинского, а на следующий день залив