принять ванну, побриться, одеться в обычную легкую одежду, а ночью вытянуться на

чистой, свежей простыне.

Собаки, отпущенные на волю, пользовались полной свободой. Их отдых был не

только заслуженным, но и необходимым.

Впереди предстоял новый этап работы — исследование центральной части

Северной Земли. Надо пересечь ее от залива Сталина, через фиорд Матусевича, до

мыса Берга, по пути, уже пройденному нами с Журавлевым в марте. Далее мы должны

заснять восточный берег Земли, дойти до вершины залива Шокальского и, если бы он

действительно оказался заливом, вновь пересечь Землю в западном направлении и уже

западным берегом вернуться на острова Седова. Для этого необходимо пройти 700—

800 километров. Этот маршрут на весну 1931 года давно нами задуман. Нам нужно

было заснять Северную Землю в два года. Если бы мы не провели этой весной

маршрута в центральную часть Земли, то не смогли бы закончить работ и в следующем

году.

Время было позднее. Май кончился. И хотя никаких коренных перемен в

полярном пейзаже еще не замечалось, настоящая полярная весна с ее распутицей не за

горами. Безусловно, она должна захватить нас в пути. Это сулило такие трудности,

каких мы еще не встречали, причем приходилось считаться не только с предстоящими

лишениями. Если бы распутица задержала нас надолго, морские льды могли вскрыться,

и море отрезало бы нас от базы экспедиции до нового замерзания в октябре — ноябре.

Было над чем призадуматься!

Предстоящий поход был, кажется, исключением в истории арктических

путешествий. Обычно июнь здесь считается уже [266] непригодным для санных

исследовательских маршрутов. Правда, многие исследователи ходили в этот период по

льдам, но их передвижения были вынужденными — перед ними стоял вопрос о

спасении жизни. Нам же казалось, что если человек может итти по морским льдам,

когда ему угрожает гибель, то он сумеет пройти по ним для проведения обычных работ.

Мы были уверены, что самая буйная распутица не в силах остановить нас и только в

худшем случае сможет задержать, замедлить наше продвижение, сделать его

необычайно трудным. Мы ясно представляли картину предстоящего похода и

положение, в котором можем оказаться, но сознательно шли на неминуемые трудности.

Более всего меня беспокоил залив Шокальского. Если бы он оказался

действительно заливом, нам пришлось бы делать второе пересечение Земли. К этому

времени снег должен был растаять, земля обнажиться, речки наполниться водой.

Продвигаться с помощью обычной упряжки в таких условиях невозможно. В этом

случае предполагалось бросить все лишнее снаряжение, сохранить только дневники,

журналы съемки, научные инструменты и коллекции, запрячь всех собак в одну

упряжку и так пробиваться на запад. На случай возможной потери собак и

вынужденной необходимости итти пешком, кроме парусиновой палатки, бралась еще

шелковая и портативное высококалорийное продовольствие — шоколад, пеммикан,

какао, молочный порошок и галеты.

Меховые брюки, пимы, толстые меховые чулки и малицы мы оставляли дома. Из

одежды брали оленьи и суконные рубашки, кожаные сапоги и брюки и тюленьи

непромокаемые пимы. Кроме этого, у нас были легкие кухлянки, спальные мешки и

дождевики.

На случай, если бы нас море отрезало от базы экспедиции и нам пришлось бы

жить на Северной Земле до ледостава и питаться продуктами охоты, я упаковал и

положил на свои сани 300 штук винтовочных патронов.

Выход был назначен на 1 июня.

Поход действительно был тяжелый. Тяжести пути оказались столь

труднопереносимыми, что перед ними поблекло все, что рисовало нам воображение

перед отправлением в путь. Но задача, поставленная нами, была выполнена полностью.

Как это было сделано — рассказывают страницы дневника. Обратимся к нему.

«2 июня 1931 г.

Здесь часто путаются привычные понятия. Опровергаются старые, давно

установившиеся истины. Вчера мы оставили наш [267] домик и вышли в новый поход

на выполнение второй части работы экспедиции — исследование центральной части