– О да.

– И как? Тоже думаешь, что есть за что бороться?

– Я бы попробовала, – уклончиво ответила Александра, имея в виду то ли саму себя на месте Никифоровой, то ли свой нераскрытый потенциал. Марья Станиславовна улыбнулась.

– Да я и так, как видишь, пробую. Но старость упрямо тянет назад, – махнув рукой, она сказала: – Они меня ненавидят все! Беленькая эта, Вера Гурко, смотрит вроде дружелюбно, а у самой в глазах так и читается: "Чтоб ты поскорее сдохла, старая карга! Лежишь тут, место занимаешь, а у нас солдатиков раненых целый вагон некуда размещать!" Что, не так?

Так.

Саша сама слышала вчера, как Вера жаловалась тёте Клаве, что к прибытию следующего воинского эшелона размещать солдат станет совсем некуда, а некоторые на этом свете так зажились, что уже и совестно – пора бы дать дорогу молодым. На что тётя Клава возмущённо махала руками и кляла Веру за чересчур острый язык. Она всё понимала, сама была уже немолода. Но Вера по-прежнему оставалась неумолима.

– Задушит она меня подушкой однажды, – предрекла Никифорова.

– Кто, Вера? – Александра вновь рассмеялась. – Помилуйте, Марья Станиславовна! Она, может, только на словах жестока, а в жизни и мухи не обидит!

– Ну ладно, – не стала спорить старушка. – Не она. Тогда эта тощая мымра точно задушит! Своими куриными лапками вот как возьмёт за горло, и – прощай Марья Станиславовна, поминай как звали!

– Марина… Викторовна? – смеясь сквозь слёзы, уточнила Александра. Описать жену Викентия Воробьёва у старушки тоже получилось очень похоже.

– Она! Всё время имя её забываю! А надо бы, врага своего забывать нельзя! Слыхала ли ты, что она однажды намеренно пациентку на операционном столе ножом заколола, потому что та посмела на её мужа, упыря этого очкастого, не так посмотреть?

– Это вы уже выдумываете! – справедливости ради сказала Александра.

– Выдумываю? А ты поспрашивай! У дородной этой тётки спроси, что на молочницу деревенскую куда больше похожа, чем на медсестру. Только усов от молока не хватает, право слово!

– Тётю Клаву? – снова прыснула Александра.

– Её, родимую. Вот кто первая сплетница в больнице, мигом всю подноготную про каждого выведает! Ты спроси, спроси, как эта тощая курица пациентку свою угробила! Она тебе расскажет, да ещё и от себя добавит, чтобы ты особенно не обольщалась. Так что, гляди, аккуратнее у меня! Лишний раз на очкастого не смотри, а то эта Марина и тебя укокошит!

– Я?! Господи, да он старше моего отца на два года! Нет-нет, на этот счёт точно не волнуйтесь.

– Смотри мне! Ты девчонка хорошая, не хотелось бы тебя раньше времени терять.

– Нет-нет, ничего такого не будет. И в жизни больше на Викентия Иннокентьевича не гляну! – пообещала Саша с задорной улыбкой.

– Ха-ха, вот и не надо! Одни беды нам, девочкам, от этих мужчин! – голубые глаза Никифоровой вдруг зажглись озорным блеском. – А у тебя-то есть кто на примете? Ну, чтобы не из докторов, а так, для души.

До чего же пожилые женщины падкие на любовные истории! Александра снова улыбнулась – отказывать Марье Станиславовне в исповеди было нечестно. Какие ей ещё здесь радости, бедняжке, кроме задушевного разговора с внимательным собеседником или собеседницей?

– Есть, – созналась она.

– Из пациентов?

– М-м, нет.

– Только не говори, что из докторов! Не поверю, что Сёмка – не годится он для тебя. Макаров? Макаров и для меня-то слишком стар, ха-ха-ха! Ипполит Сидоренко? О-о, лет двадцать назад, может, ещё и да, а ныне – смех один! Ну говори же, не томи!

– Он и вовсе не из больницы.

– А-а, ясно. А кто? Достойной профессии? Или, может, студент?

– Нет, не студент.

– Конюх? Кучер? Почтальон? Только не говори, что военный, умоляю, не говори… это так печально выйдет! Война же, как-никак.

– Нет. Вообще-то он граф.

– Дворянин?! – ахнула Никифорова и тотчас же зажала рот здоровой рукой. – Оххх… прости… я, конечно, ни в коем случае не имела в виду, что дворянин это слишком жирно для какой-то там медсестры, как тебе, наверное, и показалось… Нет… нет-нет, я не это имела в виду, конечно же нет! Я тебя обидела?

– Ничуть, – Александра мило улыбнулась. – Я давно привыкла к такой реакции.

– Ах, ну тогда хорошо! Прости, я правда не хотела! И что же этот твой граф? Знаменитый? Я его знаю? Назови фамилию.

– Авдеев.

– М-м, что-то слышала, но припомнить не могу. Ох, Сашуля, ты бы поаккуратнее с графом-то… то есть… ну, может, никто тебе этого и не скажет, кроме меня… ты уж извини, что я лезу… Но ты девушка молодая, статная вон какая! Тебе надо себя блюсти, лишнего ничего не позволять. А то они, знаешь какие, дворяне-то эти? Особенно, когда речь заходит об адюльтере с молоденькой девушкой, ниже по статусу. У них одно на уме, а тут ещё – раз не твоего круга, значит, и подавно всё дозволено! А как жениться – пшик! – и нету их никого. Какой жениться, зачем? Граф на медсестре жениться не обязан!